Алиса была звездой этого дня, моей маленькой рыжеволосой принцессой, у которой впереди еще был миллион поводов для радости. Уж теперь-то я об этом точно позабочусь.

Но была еще и королева этого бала, все это время почему-то державшаяся в тени.

Эмма.

Именно за ней я наблюдал весь день. Осторожно, как будто от одного моего взгляда она могла исчезнуть и больше никогда не появляться.

Она была… дико соблазнительной. И чем дольше я на нее смотрел, тем больше во мне просыпалось самых разнообразных желаний, пугающих своей силой. Черт побери! Такого, пожалуй, я не испытывал еще никогда по отношению ни к одной женщине. И как мог забыть о нашей ночи? Склеротик хренов…

– Папа! Пап! – раздался голосок дочери. – А торт же будет?

Я с улыбкой повернулся к Лисе. Как же круто было слышать сейчас это ее «папа». И как быстро все изменилось. Подумать только – еще несколько дней назад я даже мысли не допускал, что у меня есть ребенок.

– Конечно, будет! Огромный, со свечами, – заверил я Алису и она, совершенно счастливая, умчалась прочь.

А вот когда я попытался вновь найти Эмму взглядом, вдруг замер на месте. Потому что она в данный момент беседовала с моей матерью и, судя по ее лицу, ничего хорошего в этой беседе для себя не находила.

Направившись к ним решительным шагом, я успел застать последнюю фразу моей мамы, которая на голубом глазу сообщала Эмме, что та должна отдать ребенка добровольно.

Да какого вообще хрена?!

– Никто и никому отдавать детей не будет. Ни добровольно, ни тем более под дулом пистолета, – мрачно процедил я, и, когда мама повернулась ко мне с натянутой улыбкой, добавил: – И советую не лезть в то, что касается только меня, Алисы и Эммы. Это ясно?

– Но Владик…

– Мама, хватит. Я все сказал.

– Но мы можем воспитать из нее приличного человека!

– Эмма уже воспитала ее приличным человеком. За Алису или Эмму мне сегодня ни разу не было стыдно. А вот за тебя – да.

– Владик…

– Все. Чтобы больше даже близко не было ни таких разговоров, ни намеков на подобное. Поняла меня?

Последние два слова я буквально рявкнул, и мне совсем не стало совестно, когда увидел, что мать поджала губы и опустила взгляд.

Конечно, на этом я эту тему оставлять не собирался, но беседовать предпочитал уже с глазу на глаз, а не при Эмме. Впрочем, и с ней нам нужно было поговорить и все обсудить.

– Там торт привезли. Давайте выпьем чай и уже пора расходиться.

Время и впрямь было позднее, и хоть мне совсем не хотелось, чтобы этот день заканчивался, я понимал, что продолжать и дальше праздник не стоит. Он уже и так приобрел совсем не те черты, которые хотелось видеть. И все благодаря моей матушке, дай ей бог… здоровья.

– Хорошо.

Эмма грациозно поднялась с дивана и направилась к Алисе и остальным детям, которые ожидали прибытия торта так, словно сейчас был Новый год и к ним с небес на санях должен был спуститься Дед Мороз.

– Мы еще поговорим, – предупредил я маму, после чего удалился, чтобы быть в этот момент рядом с дочерью и Эммой.

– Она заснула, – сказал я, укладывая дочь на заднем сидении машины.

Озвучил очевидное, потому что Лисенок мирно сопела, слишком утомленная праздником.

– Мы могли бы добраться и на такси, – тихо ответила Эмма, и я покачал головой:

– Исключено.

Усадив ее в авто и устроившись за рулем, я отъехал от здания развлекательного центра и направился к дому Эммы и Алисы, хотя, мне очень хотелось просто отвезти их к себе и сказать, что с этого момента мы будем жить вместе.

– Я хочу извиниться за мать, – сказал я, когда мы выбрались на довольно оживленное в этот час шоссе.

– Не нужно, – откликнулась Эмма. – Но ты должен знать, что за своего ребенка я готова драться всеми возможными способами.

Мы остановились на светофоре и я повернулся к матери моей малышки. Она, конечно же, была права. Лисенок принадлежала ей на все сто процентов, но и я хотел сделать все, чтобы иметь возможность участвовать в их жизнях.

– Тебе не придется драться, – заверил я ее. – А если вдруг это случится, знай – в этот момент я встану с тобой плечом к плечу.

Браво, Крамольский! Да ты просто охренеть какой мастер пафосных фраз! Никогда не подозревал в себе тяги к подобному…

Впрочем, эти слова успокоили Эмму. Она просто кивнула и отвернулась к окну, давая понять, что разговор завершен.

Когда же мы добрались до их дома и я осторожно, чтобы не разбудить, вытащил дочь из машины, мне в голову пришла совершенно дурацкая мысль. Как славно бы было сейчас просто подняться в уютную маленькую квартирку Эммы и Лисы, где я мог бы остаться до утра. Нет, совсем не в постели той, с кем я провел когда-то ночь, и кто стал матерью моего ребенка. Просто спать где-нибудь на неудобном узком диване и знать, что рядом находятся те, кто стал настолько важным за какие-то несколько дней.

– Спасибо, – сказала Эмма, когда я уложил Алису на кровать в детской. – И за этот день – тоже.

Я отступил в сторону прихожей, надел обувь, помялся на пороге.

– И тебе спасибо. За все, – ответил и вышел в никуда.

– Владислав Сергеевич, вы просили каталог. Я нашла.

Секретарша положила передо мной яркий и пухлый проспект. Целая вакханалия всяких товаров для девочек семи-десяти лет.

– Спасибо.

Я кивнул Люде, наскоро пролистывая несколько красочных страниц. Да тут, бляха-муха, можно весь день потратить на изучение игрушек и обстановок для детских комнат.

Хотя, мне это даже нравилось. К чертям собачьим работу, когда можно просто повыбирать всякие хрени для детской.

Впрочем, эта эйфория быстро испарилась, причем по самой неожиданной причине, которую я ну никак не брал во внимание.

Совершенно внезапно мне позвонила Эмма, и я, испытав смесь радости и чего-то тревожного, ответил на звонок. И охренел, когда услышал на том конце связи:

– Алиса пропала! Слышишь? Она пропала! Помоги!

– Как это случилось?

Влад пытался говорить уверенно и спокойно, даже по-деловому, но меня продолжало трясти. Где сейчас моя дочь? Единственный вопрос, который засел в голове. И единственное чувство внутри – безграничный страх, который невозможно было побороть.

– Эмма, – Крамольский склонился надо мной, сжал сильными руками мои плечи. Я подняла на него растерянный взгляд, не в состоянии произнести ни звука, и в следующий момент он поднял меня рывком на ноги и порывисто прижал к себе. В нос ударил мощный аромат его парфюма – уверенный, мужественный, и это странным образом успокоило. Запахи всегда оказывали на меня особое влияние.