если сможешь, к концу года книга получится». Эти страницы стали его постоянными спутниками. Его мысль не знала выходных.

Он всегда был в гуще политических, общественных и государственных дел и событий, имел свое мнение, свою позицию. Его рекомендации, да и он сам, были востребованы высшим руководством страны. Еще будучи членом-корреспондентом Академии наук, он получил поручение от Президиума РАН вести весь блок юридических наук и ряда гуманитарных дисциплин. Этот факт говорит о многом.

Последние годы на практику к нам в Торгово-промышленную палату приходят студенты Московской государственной юридической академии. Они весьма неплохо себя показывают. Общаясь с ними, ловлю себя на мысли о том, что в них живет и, надеюсь, будет жить дух, частица сердца их большого учителя – Олега Емельяновича Кутафина.

Осенью 2008 года он был уже тяжело болен, но на эту тему не распространялся никогда. 29 октября, в день 90-летия ВЛКСМ, я позвонил ему, трубку взяла супруга Наталья Николаевна.

– Я прошу к телефону комсомольца Кутафина!

После короткой паузы прозвучало:

– Комсомолец Кутафин слушает! Боря, спасибо за приглашение, но на торжественном заседании в Кремле меня не будет. Поговорим, отметим потом.

Не поговорили…

Олега Емельяновича не стало.

Безгранично благодарен судьбе за то, что она подарила мне возможность знать Олега Емельяновича Кутафина и дружить с ним.

Замечательный писатель Даниил Гранин, отвечая как-то на вопрос, что он сейчас пишет, сказал:

– Работаю в самом трудном жанре – пишу воспоминания.

– Чего же тут трудного? – удивился журналист.

– А вот вы сами попробуйте и сразу поймете, как трудно быть до конца честным.

Эту глубокую мысль писателя подтверждает масса всякой мемуарной литературы, в которой упражняются политики, спортсмены, актеры и художники. Вот и я, взявшись рассказывать о дорогих мне людях, уже не раз и не два сталкивался с этой трудной проблемой.

А вот если берешься рассказать о Юрии Алексеевиче Гагарине, то опасность быть неискренним тебе не угрожает, да и преувеличивать и украшать что-то абсолютно не нужно и даже бессмысленно. Этот человек в приукрашивании не нуждается.

Юрий Алексеевич Гагарин

Когда я думаю о Гагарине, то сразу вижу ликующую апрельскую Москву 1961 года. В столицу после своего исторического полета, первого полета человека в космос, возвращается Юрий Гагарин.

Мы с моим самым близким другом, секретарем Московского горкома комсомола Виктором Евлановым – в толпе встречающих на Внуковском аэродроме.

Полдень. И вот в небе появляется четырехмоторный Ил-18 в сопровождении эскорта истребителей МиГ.

Самолет совершает посадку, подруливает к месту торжественной встречи. Подается трап, раскатывается красная ковровая дорожка к трибуне, где собрались руководители партии, государства, родные и близкие Юрия Алексеевича.

Первый космонавт спускается по трапу. Уверенная быстрая походка, развевающиеся полы шинели. Бодрая музыка марша: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…», и, конечно, тогда мало кто обратил внимание на предательски развязавшийся шнурок ботинка (это уже потом мы многократно видели по нашему родному телевидению). Короткий рапорт Гагарина Никите Сергеевичу Хрущеву: «…Задание партии и правительства выполнено!» Объятия, поздравления, цветы.

Выбегаем с Евлановым на стоянку к своему автомобилю и мчимся в Москву к Красной площади, где будет проходить торжественная встреча первого космонавта Земли. Шоссе свободно, все ждут кортежа, где в открытой машине будут ехать Ю. А. Гагарин и Н. С. Хрущев…

Когда на трибуне Мавзолея появляются Юрий Гагарин и руководители партии, вся площадь, переполненная людьми, взрывается бурей восторженных оваций.

Огромные толпы людей переполняют московские площади и улицы, ведущие к Красной площади. Митинг уже завершился. Почетные гости перешли в Кремлевский дворец, а народ на Красную площадь все прибывает.

Московскому горкому комсомола поручено участвовать в охране общественного порядка. Все комсомольские оперативные отряды мобилизованы; наши ребята на площади, и мы пытаемся как-то организовать и направить этот поток – но что тут можно сделать?! Например, с этими «сумасшедшими» студентами Московского авиационного института, в руках у которых самодельные плакаты – «Наш в космосе!».

Они продолжают восторженно скандировать: «Гагарину слава! Гагарину ура!»

Мы стоим у Спасской башни, прижатые к ней, как к высокому берегу, бурным потоком нескончаемой людской реки. Однако эта человеческая река не выходит из берегов порядка и придерживается какой-то внутренней дисциплины, хотя плотность толпы превосходит все, что можно себе вообразить. Пожалуй, никогда больше мне не приходилось так остро и так ярко переживать волнующее участие в великом, без всякого преувеличения, народном торжестве. Никогда потом меня не переполняло такое чувство гордости за страну, свой народ, за этого чудесного старшего лейтенанта Юрия Гагарина.

Вот он – простой русский парень, поднявшийся в космос на крыльях своей страны, своего народа! И как же он сразу приподнял всех нас над обыденностью жизни, над привычными человеческими заботами. Все мы тогда, все собравшиеся на Красной площади, да что там на площади, все люди нашей огромной страны чувствовали себя немного космонавтами. Это был наш общий народный праздник.

А потом было наше общее горе…

Ранняя весна 1968 года. Поздний вечер. Захожу в кабинет первого секретаря ЦК ВЛКСМ Павлова (замечу, одного из самых близких друзей Юрия Гагарина), Сергей Павлович взволнованно ходит по кабинету. Спрашиваю, в чем причина его тревожного настроения. Он показывает на ярко освещенные – все до одного – окна Центрального комитета партии, большинство из которых в такое время уже темны. «Что-то произошло. Никто ничего не говорит. Произошло что-то очень плохое, неужели с Юрой… чует мое сердце!» – говорит Павлов.

А утром радио и телевидение передают скорбную весть о гибели Ю. А. Гагарина и летчика-инструктора полковника В. С. Серегина в авиационной катастрофе во время тренировочного полета.

Через несколько дней с товарищами из ЦК комсомола едем во Владимирскую область по шоссе Москва – Горький. У райцентра Покров сворачиваем налево и дальше по бездорожью, через несколько оцеплений. Местами толкаем машину по пояс в снегу. Забираемся все дальше в лесную глухомань, к месту, где упал самолет Серегина и Гагарина. Вот они, обрубленные макушки деревьев и скорбно склонившиеся березы, они были свидетелями трагедии. Самолет почти вертикально вошел в землю и взорвался. На месте падения глубокая воронка, заполненная талой водой.

Летом этого же года к месту гибели первого космонавта организация Минтрансстроя пробивает прямую автомобильную дорогу. А чуть позже группа энтузиастов – студенты Московского архитектурного института во главе с профессором Николаем Николаевичем Уласом проектируют на месте гибели Гагарина и Серегина простой и величественный монумент – гранитная воронка и стела с именами погибших. Все ухожено. Ни одной соринки вокруг. Людской поток не иссякал все те годы.

А потом? Потом