— Не забывайте, мой господин, потише… здесь неподалеку другие люди. Мир иногда бывает очень жестоким. И горькая правда такова, что большинство мужчин предпочитают, чтобы их невесты были незапятнаны. Короли и принцы настаивают на этом.

— Только не я.

— Правда? — переспросила она. — Значит, вы готовы на ней жениться, мой господин? Не думаю. И ваши советники этого не допустят, даже если бы этого пожелали вы сами. Неужели вы в самом деле позволили бы ей разделить с вами священное королевское ложе, зная, что Ител Меарский получил удовольствие от…

— Удовольствие? — Келсон вовремя вспомнил, что должен говорить тихо и попытался не закричать. — В том акте было мало удовольствия для них обоих! И тебе это отлично известно!

Росана отступила на шаг, очевидно сама вспомнив интимность момента, когда она передавала ему ощущения Джаннивер, изнасилованной в руинах аббатства святой Бригитты, — и все то, что произошло между ними.

— Простите меня, сир, мне не следовало напоминать вам об этом, — прошептала она. — Иногда я бываю слишком своевольной для монахини. Это была неосознанная дерзость с моей стороны.

Тяжело дыша, Келсон натянуто кивнул.

— Да, — согласился он, частично успокоившись. — Но, вероятно, это — ценный урок для короля. И ты права: я не женюсь на Джаннивер — хотя и не из-за того, что случилось с ней в аббатстве святой Бригитты. Я до сих пор позволяю себе надеяться, что в выборе моей следующей жены определенную роль сыграет любовь.

— Надеюсь, так и случится, мой господин, — прошептала Росана.

— Я тоже. Тем не менее, я не позволю тебе так говорить о Джаннивер. В конце концов, несчастная девушка не просила, чтобы ее изнасиловали — хотя можно было бы так подумать, если судить по письмам, которые я последние полгода получал от ее отца и несостоявшегося мужа. — Он вздохнул. — Боюсь, эти два правителя как раз относятся к тому типу мужчин, о которых ты говорила.

— К сожалению, должна согласиться, сир, — тихо ответила Росана. — Но я надеюсь, что Джэтем не таков.

— Нет.

— В таком случае, как вы думаете, возьмет он ее в жены?

Келсон хмуро улыбнулся.

— Думаю, что может, если его немного подбодрить.

— По-королевски, сир? — спросила она, искоса поглядывая на него.

— Ну, я не могу приказывать мужчине влюбиться.

— Никто ничего не говорил о приказах, сир. Вам даже не нужно его убеждать, как только могут сделать люди нашего племени.

Она вновь перевела взгляд на забытый сад.

— Просто скажите, что вы предпримите все усилия, чтобы подбодрить его, — тихо продолжала она. — В таком случае мы можем перейти к скучному делу выбора зелени.

— Зелени?

— Ну, мы же за этим пришли сюда, не так ли?

— О, сестра Росана, так тебе и впрямь нравится этим заниматься? — неожиданно для себя самого выпалил изумленный Келсон. — Может ли так случиться, что маленькая монашка, на самом деле, в душе — сваха?

Келсон пожалел о сказанном, как только слова вылетели у него из уст, поскольку разговор очень близко подошел к его собственным устремлениям в этом вопросе. Король ужаснулся, поняв, что краснеет, но, к счастью, она продолжала смотреть в сад, притворившись, что не услышала.

— А теперь нам на самом деле пора возвращаться к остальным, — выдохнула Росана, дав ему время прийти в себя. — Мы выбирали зелень. Плющ. Я думаю, что для посвящения в рыцари короля и его дру…

— Келсон, разве тебе не следует побыть в одиночестве, готовясь к предстоящей церемонии? — спросил холодный женский голос, неожиданно близко за их спинами, когда они уже собрались уходить. — И, сестра, не думаю, что твоя настоятельница одобрит разговор с глазу на глаз с молодым мужчиной.

Это говорила Джехана, мать Келсона. Король не представлял, откуда она появилась, потому что ее не было в зале, когда он вошел. Он хотел бы, чтобы ее и сейчас тут не было, поскольку у него не осталось сил разбираться с ней, в особенности теперь, после разговора с Росаной.

Джехана вернулась ко двору предыдущей весной, сразу же заявив, что намерена участвовать в выборе следующей жены Келсона. Как она считала, правильно выбранная женщина может заставить короля отказаться от его силы, как благодаря ей самой сделал отец Келсона, таким образом уменьшив зло крови Дерини. Она привезла с собой капеллана и сестру по имени Сесиль и носила крахмальные белые одежды послушницы аббатства святого Жиля, но еще не смогла успокоить свою кровь Дерини. Да и отказ от собственных способностей не был таким успешным, как хотелось бы Джехане. Не единожды после своего возвращения она была вынуждена пользоваться ими, причем всегда испытывала страшные угрызения совести от этого.

Джехана постоянно объявляла, что не намерена их снова применять и истово негодовала, если кто-то из Дерини пользовался силами, которые, как она считала, дал Сатана. Настоятельница и остальные сестры из монастыря Росаны продолжали жить на территории замка, ожидая теплой летней погоды, чтобы вернуться назад в аббатство святой Бригитты, и Джехана взяла за правило посещать их мессы и другие мероприятия, хотя обычно она не обращала внимания на Росану. Она считала святотатством, что девушка из Дерини посмела пойти в монахини — то, о чем она сама мечтала, но не посмела сделать.

— Сестра, я обращаюсь к тебе, — упрямо продолжала Джехана. Двое молодых людей повернулись и уставились на нее. — Разве тебе нечем заняться? А теперь я поговорю со своим сыном. Пожалуйста, будь так любезна, оставь нас.

Росана опустила глаза и должным образом поклонилась королеве, готовая подчиниться, но Келсон остановил ее, вытянув руку и не позволяя ей уйти.

— Сестра Росана и я еще не закончили разговор, матушка, — сказал он резким тоном. — А для твоего сведения, я как раз и готовился к посвящению в рыцари. Мы обсуждали, как украсить алтарь на завтрашний вечер. Значит, это будет плющ, сестра?

Он увидел промелькнувшую на губах девушки улыбку, которую Росана не посмела показать открыто, когда слегка поклонилась ему. Она засунула руки в широкие рукава, а глаза ее так и смотрели в пол.

— Думаю, да, мой господин. И остролист, если он еще остался. Хотя для него уже поздновато. Это даст хоть какой-то цвет. Я также предложила бы омелу белую — она очень подходит для рыцарей-девственников, но архиепископ, возможно, запретит это, как элемент языческой традиции. Сир, я займусь этим, если вы разрешите. — Она снова поклонилась ему, а заодно и Джехане. В ее поклоне была крохотная доля вызова. — До свидания, ваше величество.

Джехана не произнесла ни слова, пока Росана не покинула зал.

— Какая наглость! Какая дерзость! — воскликнула она. — Я поговорю с настоятельницей.

— Ты не сделаешь ничего подобного, — ответил Келсон, схватив ее за руку и уводя вглубь ниши. — Ты вела себя очень резко. Это не приличествует любой женщине и непростительно для королевы.