В его комнате затрезвонил мобильный, и Алекс вышел, даже не потрудившись закрыть за собой дверь. Марго, утирая слезы рукавом, слышала, как он отрывисто разговаривает с кем-то по-армянски. Внезапно ее насторожило знакомое имя – Роза. Так звали тетку Алекса. Имя прозвучало отчетливо два раза, но контекста Марго не уловила. С кем разговаривал, Алекс, разумеется, не скажет, даже спрашивать глупо. Но в душе Марго почему-то поселилась тревога.

«А что она ждала? Пусть тоже знает! Привыкла, что я весь для нее!»

Он метался по своей комнате, курил, кашлял и раздраженно думал о беседе с Марго. Возможно, не стоило так резко говорить с ней, учитывая обстоятельства, но Алекс просто не смог сдержать рвущиеся наружу чувства. Как только припекло – она кинулась к нему, всегда так было. А он только однажды попросил ее даже не о помощи – о простом участии в тот момент, когда ему было трудно, и Марго отказала. Да, он сам взвалил на себя этот крест, сам объявил о готовности в любой момент прийти на помощь, но он же тоже человек, в конце концов. И ему тоже иногда хочется тепла и сочувствия, а он вынужден жить как загнанный волк, постоянно опасаться чего-то, не иметь возможности открыться кому-то до конца. Та же Марго – что она, в сущности, знала о нем? Только то, что он сам решил сказать…

Сегодня ночью он снова видел Мэри. Это был даже не сон, а воспоминание об одном эпизоде. Марго и Мэри тогда жили здесь, у него. У Марго был страстный роман с этим ее первобытным Лео, а Мэри…

Мэри тихо страдала в своей комнате, писала стихи, курила, пила коньяк и плакала, прячась от всех. Алекс, прекрасно понимавший причину и почти уже праздновавший победу, решил упрочить свое превосходство. Доза алкоголя оказалась немного чересчур, а потому домой он вернулся не один, а с модельного вида блондинкой. Открывшая дверь Мэри не повела даже бровью, чем привела Алекса в состояние крайней раздражительности – в глубине души ему больше всего хотелось увидеть реакцию на этом ледяном лице. Любую реакцию – злость, гнев, обиду, брезгливость. Но ее не было. Отправив блондинку в спальню, он, пошатываясь, вошел в комнату Мэри и застал ту в привычной позе – на подоконнике, с дымящейся сигаретой в пальцах.

– Стучаться не учили в навороченном колледже? Или не осилил? – не поворачиваясь, спросила она.

– Осилил. Но кровь предков победила, – хмыкнул он. – Что делаешь?

– Не видишь?

– Не вижу.

– А, ну точно – ты ж ослеп, по всей видимости, – с пониманием протянула Мэри абсолютно серьезным тоном. – Хорошо, что в Цюрихе каждому слабовидящему полагается породистая собака-поводырь. Благословенная швейцарская медицина. Повезло.

Алекс захохотал, однако Мэри даже не улыбнулась, продолжала сидеть на окне и затягиваться дымом. Оборвав смех, он приблизился к ней, сгреб в охапку так, чтобы оказались фиксированы руки, и зашептал в ухо:

– Что, злишься, Мэ-ри? Так покажи мне это… Злишься, я вижу, чувствую… Иначе откуда столько яда на языке? Ты просто сочишься им, Мэ-ри… Как же ты мне нравишься, такая…

– Отойди – отравишься, – процедила она.

– Ну же… отрави меня… – Он уже почти преодолел сопротивление и коснулся ее полуоткрытых губ, как в коридоре раздался капризный голос блондинки:

– Милый, ну где же ты?

Мэри тут же отпихнула его и совершенно спокойно бросила:

– А как ты хотел? Собака-поводырь ждет косточку в награду.

Он тогда разозлился и выскочил из комнаты, хлопнув дверью, однако и блондинку выкинул, дав денег на такси. Мэри назавтра общалась с ним как ни в чем не бывало, а Марго так вообще пребывала в блаженном неведении – что-что, а не трепаться о некоторых вещах Мэри умела.

Сейчас этот эпизод казался уже не смешным, а отвратительным. К чему, зачем он так вел себя? Почему стремился доказать Мэри, что он сильнее? Почему ни разу не признался, что хочет ее внимания? Она наверняка поняла бы – если бы он сказал по-человечески, без своей извечной злой иронии и снисходительного тона. Просто сказал бы тихо: «Мэ-ри, ты нужна мне» – и все. Вряд ли она, совершенно очевидно влюбленная, отказала бы.

Поздно…

Ночной телефонный звонок разбудил мужчину, и тот, плохо соображая спросонья, даже не успел сказать «алло», как услышал:

– Твоя дочь пропала.

– Что?! Этого не может быть! – Сон сняло как рукой.

– Может. Теперь у тебя нет выбора. Если не сделаешь – можешь никогда ее не увидеть. Решать тебе.

Времени на раздумья больше не было. Нужно решать сейчас, сию минуту – иначе будет слишком поздно, и придется остаток жизни винить себя за медлительность.

– Хорошо. Я согласен.

Остаток ночи он провел в небольшой кухне за столом один на один с бутылкой шотландского виски.

Ночь была ужасна. Марго просидела на кровати, прижав к лицу пеленку, до рассвета. Слез не было, и это пугало Марго еще сильнее – если не дать волю эмоциям, можно сойти с ума. Кроме того, поведение Алекса неприятно поразило ее и задело. Вместо совета или помощи он разразился какими-то странными пророчествами, а потом и вовсе ушел к себе и больше так и не появился. Но это к лучшему – настроения общаться с ним у Марго не было, мысли о пропаже дочери вытеснили все. И нужно как-то связаться с Джефом. Или наоборот – не нужно? Она никак не могла решить, как поступить в этой ситуации, надо ли пытаться поставить Джефа в известность о пропаже Маши или лучше пока молчать. Марго почти не сомневалась, что похититель дочери как-то связан со странной женщиной, донимавшей ее звонками, и уже сейчас она готова была отдать рукопись. Но никто не звонил.

Начинался новый день. За окном стали раздаваться первые звуки автомобилей, где-то лаяла собака, но Марго воспринимала все происходящее скорее как фон, как второй план. Она не чувствовала себя частью просыпающегося мира, ее жизнь развалилась на две части – до похищения Маши и после.

За стеной раздался кашель – проснулся Алекс. Марго отстраненно подумала, что ему бы не мешало к врачу, очень уж сильно и часто он кашляет, но и эта мысль тут же испарилась – к черту Алекса с его болезнями. Как там Маша? Наверное, плачет… Кормят ли ее? Кто, как, чем? Марго немного успокаивала себя тем, что у дочери нет аллергии, а значит, она может есть любое детское питание. Слабое утешение, но…

– Ты не спишь? – Алекс вошел без стука, взъерошенный и с запавшими глазами. – Вот и я не спал почти.

Марго не отреагировала. Ее не интересовало его самочувствие, его проблемы – наверное, впервые за много лет стало все равно, как он и что с ним.

– Марго, – Алекс сел рядом и аккуратно отнял у нее пеленку. – Перестань. То, что ты так себя изводишь, не поможет.

– Не говори мне таких вещей!