Минут пять я, кажется, была в отключке. Кое-как сажусь, не понимая, что это за крик. Оглядываюсь и ошарашенно смотрю, как оба палача визжат и корчатся внутри двух из пяти иероглифов, а стоящий неподалеку Дик спокойно за всем этим наблюдает. Так, ладно. Он справляется, но где же…

Оборачиваюсь и встречаюсь глазами с черными провалами его глаз. Он тоже пытается встать, закрывая левой рукой все еще дымящуюся грудь. Я встать не могу, хорошо, хоть вообще очнулась, – видимо, почувствовала угрозу лорду.

– А ты крепче, чем я полагал. – Шипение уже не имеет ничего общего с соблазнением. Сколько же злобы и ярости! – Это хорошо. Я и не надеялся… что будет весело.

Ошарашенно смотрю на него. Боль – это весело?

Его крылья начинает окутывать мрак, он клубится и перетекает на землю, подобно туману. И земля начинает шипеть и извиваться от его касания. Я пытаюсь встать. Дик оборачивается к нам и задумчиво изучает потрепанного пришельца.

Я все-таки встаю.

– Солнышко, не мучь себя, это будет небольно и очень быстро.

Я выпускаю пару молний для пробы. Мрак поглощает их шутя, даже и не пытаясь уклониться.

Вот как.

Тогда… два белых пера разрезают тьму и ярко пылают в руках. Улыбка гэйла становится шире. Маленькое заклинание – и они летят в него, подобно ножам. Насквозь. Хорошо, теперь все хоро…

Он спокойно идет ко мне. Я испуганно пячусь назад. Почему?

– Ошиблась, милая, твои перышки уже лет двести, как больше мне не угроза.

Ошиблась в порядке. Так он не исполнитель? А кто?

Меня подхватывают сильные руки, в нос ударяет запах горелого, он с силой прижимает меня к себе. Мрак радостно обнимает меня, лаская кожу и причиняя невыносимую боль. Кричу, захлебываясь криком и слыша даже сквозь него его шепот.

– Тише, тише, милая. – Он склонился к уху, уткнувшись носом в мои волосы и с силой вдыхая мой запах, кутаясь лицом в золото волос. – Тише…

Я… больше… не могу!!!

Разряд. Сила поражает. Меня отшвыривает назад.

Только потом понимаю, что выдергивают за шкирку.

– Ах ты ж мразь!

И еще один разряд. Наверное, это больно.

Вишу на чьей-то руке и смотрю, как вся сила пентаграммы бьет в гэйла, пронизывая его насквозь и замыкая в прочную сеть из ветвящихся молний. Гэйл бьется и шипит, пытаясь вырваться. Оглядываюсь по сторонам и вижу две кучки пепла на месте недавних иероглифов. Гэйл смотрит прямо на меня. Поворачиваюсь, падаю в тьму его глаз и слышу ласковый до боли шепот:

– Я еще вернусь, мой ангел. Я еще вернусь.

Тихий хлопок – и он исчезает, а на его месте все еще клубятся и сшибаются искристые молнии, сшивая странного вида провал, появившийся на том месте, где он только что стоял.

– Ты как, нормально? Стоять можешь?

Я кое-как ставлю ноги на землю. В голове сплошной гул, и меня сильно шатает. На всякий случай сажусь.

Дик отпускает мою тушку и подходит к провалу.

– Вот гады. Две руны пришлось потратить зря.

В шоке рассматриваю его спокойную спину, пытаясь выковырять на свет запоздавшую мысль: он идиот или так и не понял, чем ему грозила эта встреча?

Дик оборачивается и изучающе смотрит на меня. Потом криво улыбается и что-то говорит. Я не слышу. Но вот провал начинает соединяться, а туман за пределами вновь целого барьера вдруг опускается вниз, прибивается к земле и медленно начинает светлеть.

– Ты меня слышишь?

Мотаю головой, пытаясь найти его. Все плывет и искривляется перед глазами. Последнее, что помню: он подхватывает меня на руки и закидывает, как куль с мукой, через плечо. Как грубо!

Тихое потрескивание дров в камине успокаивает. Сквозь плотно сомкнутые веки просачивается мягкий подвижный свет огня, а шепот саламандр, прикидывающихся язычками пламени, заставляет почувствовать себя в безопасности.

– Вижу, ты очнулась.

Голос проникает сквозь рваные края сна и окончательно вытаскивает меня на поверхность. А так не хочется просыпаться.

– Ну же, открывай глаза. Притворство уже ничем тебе не поможет.

Уже? Тяжело вздыхаю и крайне неохотно открываю правый глаз, изучая даже чересчур серьезное лицо ангела, сидящего рядом со мной.

– Вася… – медленно улыбаюсь я и опять закрываю глаз.

– Она издевается. – Доверительный шепот Оськи и тихое рычание светлоокого заставляют с трудом, но сесть.

Блин! Я все это время сидела в кресле? Неужели не могли сложить мое тельце на кровати? Ой, как все болит-то!..

Мой жалобный стон остается грубо незамеченным. Уныло обозреваю серьезную физиономию Васьки и не менее серьезную мордочку Оськи, маленьким совенком сидящего у него на плече.

– Ладно, все, все, я внимательно вас слушаю. – Улыбаюсь как можно более лучезарно, втайне надеясь, что бить все-таки не будут.

– А теперь скажи мне, – моя улыбка гаснет, Васькин тон один в один тон карающего, – что именно ты пыталась сделать, когда вылезли гэйлы?

– А-а-а… э-э-э… э-э-э… хм. Ну-у-у…

– Вот именно!

Облегченно вздыхаю – ответ его устроил.

– Ты должна была активировать обратную связь и немедленно, слышишь, не-мед-лен-но вернуться на небеса!!!

Лежу на полу, навернувшись со стула, и с ужасом гляжу на пылающего, как солнце, Ваську, возвышающегося посреди комнаты. Как воин на поле брани. Значит, все-таки побьют?

– А что сделала ты? Ты вступила в битву. Ты что, специально?!

Я отрицательно замотала головой, ища поддержки у Оськи и буквально умоляя его взглядом о спасении. Но этот вредитель даже и не думал мне сочувствовать! Тоже мне друг!

Васька внезапно остыл, свечение, так резавшее глаз, приутихло, и он даже сел рядом со мной на пол, угрюмо рассматривая мою несчастную особу, как особо редкий, неизвестно откуда выползший экземпляр.

– Скажи зачем? Ты ведь не просто могла погибнуть…

Я внезапно вспомнила… его улыбку… прикосновение мрака к коже. Боль и шепот… шепот его слов…

– Ирлин! Ты меня слушаешь или как?

Я мотнула головой. Нет, потом. Все потом!

– Да, то есть нет. То есть я не хотела, честно!

На меня смотрели крайне скептически. Я покраснела. Опять.

– Просто… просто он мог погибнуть там один, наедине с…

– Это неважно, – перебил меня Васька, и я удивленно уставилась на него. – Его смерть никому в нижнем мире сейчас не нужна. Мы так или иначе его бы вытащили. А вот тебя – нет.