— Скажите мне, как выключается этот таймер?

Раненый глубоко вздохнул. Из его рта на подбородок текла тоненькая струйка крови.

— Вы должны мне помочь, — еле слышно сказал он. — Я не военный… Я гражданский… Я инженер и просто сопровождал этот груз… — Раненый говорил с перерывами, и было видно, что ему тяжело дается каждое слово. — Меня ранили… Но я не оказывал сопротивления… Я…

— Как отключить таймер? — повторил командир.

— Вы должны мне помочь… Обещайте мне… — Раненый закашлялся, и струйка крови из его рта потекла сильнее.

Командир посмотрел на таймер. Теперь на нем оставалось уже меньше восьми минут.

— Мы окажем вам всю необходимую помощь. А теперь скажите мне, как отключить этот таймер.

— Я… Я скажу вам… — Раненый опять закашлялся, и струйка крови у него изо рта стала еще толще. — Наклонитесь, мне тяжело… говорить. — Теперь он уже почти шептал.

Командир повернулся к боевику:

— Подожди меня снаружи.

Боевик послушно повернулся кругом и направился к дверям прицепа. Он боком протиснулся мимо «Хаммера», приоткрыл двери и спрыгнул вниз, на обочину. Снаружи по-прежнему было очень дымно, видимость с каждой минутой все ухудшалась и ухудшалась.

Напротив грузовика с обеих сторон дороги горел ковыль, но в непосредственной близости огня уже не было. Здесь все, что могло гореть — а в основном это была сухая трава, — выгорело до корней, и огонь стал распространяться в другие стороны, уходя все дальше в степь.

Боевик крепче сжал в руках свой пистолет-пулемет и настороженно огляделся по сторонам. В дыму он чувствовал себя не очень уверенно и опасался возможного нападения.

Когда совсем рядом с ним грохнул одиночный выстрел, он так вздрогнул, что чуть не нажал на спусковой крючок своего пистолета-пулемета. И только через мгновение он понял, что это стреляли в прицепе. Боевик сразу догадался, что произошло. Тем не менее он взял на изготовку свой пистолет-пулемет и, обернувшись лицом к прицепу, отступил на пару шагов от него. Мимо «Хаммера» протиснулся их командир.

Он направился к дверцам прицепа, на ходу засовывая в наплечную кобуру свой пистолет. Потом спрыгнул на шоссе и, вытирая брызги крови со своего лица, хладнокровно сказал бойцу:

— Все в порядке. Он все рассказал. Таймер я остановил. А ты приберись там. Выброси все тела на дорогу и закрой прицеп. Нам пора отсюда двигать.

— Как я понимаю, этот раненый… — начал было говорить боец и замолчал.

— Да, как я и обещал, я оказал ему всю необходимую помощь, — согласно кивнул головой командир. — Теперь ему уже ничего не нужно, как не нужен и он сам. Его тоже выброси на асфальт. И давай поживее, у нас мало времени, — поторопил бойца командир.

Ничего из того, что происходило рядом с прицепом, Саша не видел. Он по-прежнему лежал за автобусом и наблюдал, как теперь уже не «черные», а «пятнистые» расчищают дорогу. Они тоже начали, как раньше это делали «черные», — от самого грузовика. Но теперь тел на дороге было значительно меньше, чем раньше, и работа у «пятнистых» продвигалась гораздо быстрее. Саша порадовался про себя лишь тому, что боевики начали от грузовика, а не от автобуса, за которым он скрывался. Тогда бы они его обнаружили.

И тут вдруг, совсем недалеко, Саша услышал чей-то негромкий мужской голос. Мужчина что-то кому-то тихо говорил и приближался все ближе и ближе.

Саша мгновенно превратился в лежащую на асфальте каменную статую, хотя еще секундой раньше он как раз собирался вытереть пот, обильно стекающий по его испачканному сажей и пылью лицу.

Саша лежал на левом боку, вытянувшись вдоль днища автобуса.

Его черные джинсы и черная футболка тоже довольно сильно перепачкались в пыли, основательно покрылись масляными пятнами и теперь стали похожи на своеобразный черно-серый камуфляж.

Он почти идеально сливался с фоном грязного днища лежащего на боку автобуса. На обнаженных руках у Саши тоже было достаточно пыли и копоти. А серые струйки дыма от горящего в кузове автобуса пластика и обивки сидений, просачивающиеся из всех щелей его корпуса, и черные клубы дыма от горящего на асфальте масла и бензина немного прикрывали Сашу.

По лбу и щекам Саши все катились и катились быстрые капли пота. Они оставляли после себя светлые дорожки на его перепачканном лице и неприятно раздражали кожу.

Саша, сжимая в руках «АКМ», замер.

Вскоре совсем близко от себя Саша услышал тихие шаги. А еще через считаные секунды, огибая слева по обочине автобус, буквально в трех шагах от него, неспешно прошел снайпер.

То, что это был именно снайпер, Саша понял сразу. Он и сам в свое время прошел специальную подготовку и не раз принимал участие в некоторых боевых операциях именно в качестве снайпера.

В руках у боевика была снайперская винтовка производства США М82А1 «Лайт-Фифти» калибра 12,7 мм с оптическим прицелом. Винтовки такого калибра, как правило, не оснащают глушителями. Однако на этой глушитель был. Толстая трубка делала и так не самый короткий ствол винтовки еще более длинным. Кроме этого, «Лайт-Фифти» была раскрашена в бежевый цвет и украшена бахромой камуфляжа из тонких матерчатых полосок. На самом снайпере тоже был специальный, лохматый камуфляж.

Камуфляж снайпера сглаживал все черты человеческой фигуры. Понять, где у человека голова, а где шея и плечи, было практически невозможно.

Вплетенные в камуфляжную сетку длинные сухие стебли ковыля и пожелтевшей травы должны были сделать человека в таком одеянии совершенно незаметным в ковыльной степи.

Однако снайпер целеустремленно направлялся к грузовику.

И тут Саша наконец-то понял, почему в конце боя оба пулемета из заднего отсека и автомат из кабины грузовика стреляли по ковыльному полю. Скорее всего, они пытались нащупать именно этого снайпера. Вертолет не стал стрелять по кабине грузовика. А вот снайпер, наоборот, только это и делал. С такой винтовкой он свободно мог пробить специальными пулями броню кабины и поразить в ней всех стрелков по очереди.

Снайпер тем временем прошел мимо черной «Волги», почти уткнувшейся своим передним бампером в передний бампер «Жигулей». Вот он уже почти миновал и «Жигули», но вдруг остановился и замер в напряженной позе.

Саша понял, что снайпер что-то услышал и теперь внимательно прислушивался. Это было видно и по тому, какой настороженной стала его поза, и по тому, как он поднял на изготовку свою винтовку.

А снайпер в этот момент слышал тихий женский плач. Сначала он не понял, откуда доносились эти еле слышные звуки, но потом очень медленно приблизился к «Жигулям». В его движениях появилось что-то от кошки, осторожно подкрадывающейся к маленькой птичке и готовящейся вонзить в нее свои острые когти.

Снайпер — чтобы лучше видеть — даже откинул левой рукой свисающую со лба редкую травяную маску, закрывающую его лицо, и заглянул в салон «шестерки».