— Да, но он все равно его любил, — ответила я.

Эрик нахмурился и почесал затылок. Он учился в Висконсине и примчался сразу же после того, как Рейн сообщила ему о том, что произошло. Грейсону пришлось задержаться — он решал некоторые личные проблемы, но тоже собирался приехать как можно скорее.

— Я боюсь, что это отразится на нем, на его психике. Вы знаете, чем это может обернуться для Лэндона. Он прошел через столько дерьма, и наконец ему стало лучше. Он шел на поправку, но я чувствую, что случившееся может свести его прогресс на нет, — сказал Эрик. — Он зашел так далеко, но черт возьми. Это тяжело. Я не знаю, сможет ли он все это выдержать.

— Я в порядке.

Мы все повернулись к Лэндону, стоящему в коридоре. Руки засунуты в карманы, а плечи сгорблены.

— Вам не нужно об этом беспокоиться, — добавил он, постукивая пальцами по голове. — Я в порядке.

— Чувак, тебе не обязательно делать вид, что все хорошо, — ответил ему Хэнк. — Твой отец скончался, и это непросто пережить.

— Как ты и сказал, Хэнк, он был придурком и обращался со мной как с дерьмом. Мне лучше без него. Он сам не хотел меня любить.

Эти слова болезненно отозвались в моем сердце. Я встала и подошла к Лэндону:

— Что мы можем сделать? Как мы можем помочь?

— Для начала вы все можете перестать хандрить, — произнес он, потирая рукой под носом. — Я в порядке. Эрик, я знаю, ты проделал долгий путь, но в этом не было необходимости. Я уже отправил Грею сообщение и сказал ему не приезжать. У него достаточно собственных проблем — ему не нужны еще и мои. Я просто немного посплю. Вы все можете идти домой.

Он развернулся и направился обратно в мою спальню.

Я оглянулась на наших друзей, мрачно смотревших вслед Лэндону.

— Мы остаемся здесь, — строго сказал Эрик. — И никуда не уезжаем. А теперь давай, — он указал на коридор, — иди и позаботься о нашем мальчике.

Я кивнула в знак согласия и повернулась, чтобы пойти в спальню. Каждый шаг казался невыносимо тяжелым. Я не знала, как помочь Лэндону, как дать ему то, в чем он нуждался, потому что он ничего не говорил. Он не открывался. Он не впускал внутрь ни меня, ни кого-либо другого.

Когда я вошла в комнату, я увидела его свернувшимся в клубок. Он лежал с закрытыми глазами и обнимал одну из моих подушек. Он выглядел таким хрупким, таким разбитым.

Я заползла на кровать и легла позади него. Обвив его своим телом, я прижалась к нему, чувствуя его холодную кожу.

— Тебе не обязательно это делать.

— Делать что?

— Держать меня.

В этот момент я прижалась к нему сильнее. Я знала — в моменты, когда люди говорят, что их не нужно держать, это необходимо им больше всего. Так было с моей мамой, когда она плакала ночами из-за предательства отца. Я забиралась к ней в постель, заключала ее в свои объятия и крепко прижимала к себе.

То же самое я сделала для Лэндона, про себя думая о словах Мимы.

Sé valiente. Sé fuerte. Sé amable. Y quédate.

Будь храброй. Будь сильной. Будь доброй. И оставайся.

* * *

О дате похорон Лэндона не уведомили. Эйприл не отвечала на его сообщения, поэтому нам пришлось искать информацию самостоятельно. Когда Лэндон, его мама и я пришли в церковь, где проходили похороны, нас почти сразу остановили.

— Нет, — заявила Эйприл в своем траурном наряде.

Судя по ее опухшим глазам, она провела не одну бессонную ночь. Тем не менее ее волосы были собраны в безупречный пучок.

— Вам нельзя здесь находиться.

Лэндон засунул руки в карманы серых брюк и пожал плечами:

— Он был моим отцом. Думаю, у меня больше прав присутствовать здесь, чем у тебя.

— Ральф бы этого не хотел, — возразила она.

Выпрямившись и расправив плечи, мать Лэндона шагнула вперед:

— Не тебе решать, чего он хотел, а чего нет.

— Тебе определенно нечего здесь делать, — огрызнулась Эйприл, оглядывая мать Лэндона с ног до головы. — Ты последний человек, которого он хотел бы видеть.

— Я была его женой двадцать лет. А ты, кем была ты? Трахалась с ним двадцать дней?

— Как насчет семи лет? —  выплюнула Эйприл ядовитым тоном. — И единственная причина, по которой ему удавалось терпеть тебя последние несколько лет, заключалась в том, что, в очередной раз устав от тебя, он приходил ко мне.

— Я так и знала, — пробормотала Лори, раздувая ноздри.

Губы Эйприл изогнулись в злорадной улыбке — она чувствовала себя победительницей, наконец-то озвучив правду о своем романе с отцом Лэндона. Я не понимала, почему ей это нравится. Разве можно быть настолько счастливой только потому, что ты причинила другому человеку боль?

— Ты отвратительна, — выплюнула Лори.

— Как скажешь. Во всяком случае, я не такая, как ты, — ответила Эйприл.

Лэндон шагнул вперед, смерив Эйприл горящим от злости взглядом:

— Еще одно оскорбительное слово в адрес моей матери, и, клянусь, ты за это заплатишь.

— Лэндон, — Лори остановила его жестом руки. — Не нужно.

Он что-то пробормотал, но сделал шаг назад, прислушавшись к просьбе матери.

— Я уйду, но пусть Лэндон хотя бы засвидетельствует свое почтение отцу, — попросила Лори.

Она продолжала сохранять спокойствие — думаю, на ее месте мне бы это не удалось.

— Как я и сказала, нет. Никому из вас здесь не рады. Лэндон виноват в смерти отца. Он последний, кто с ним разговаривал, и именно его слова довели Ральфа до сердечного приступа.

— Не смей нести эту чушь о моем сыне. Он не виноват в том, что произошло, — рявкнула Лори, повысив голос до такой степени, что все вокруг посмотрели в нашу сторону.

Эта стало последней каплей — ее глаза вспыхнули гневом:

— Если ты еще раз такое скажешь, я вырву всю эту чертову клевету вместе с твоим языком.

— Что ж, — Эйприл поджала губы. — Ральф всегда говорил, что вы двое токсичны, и сегодня он точно не хотел бы видеть вас рядом. Так что уходите.

Несколько секунд Лори и Эйприл молча стояли нос к носу, тяжело дыша.

Наконец Лэндон дотянулся до руки матери и осторожно до нее дотронулся:

— Все в порядке, мам. Пойдем. Она права — он бы не хотел, чтобы я здесь был. Честно говоря, я тоже этого не хочу.

Мое сердце болело за Лэндона — я точно знала, что это неправда. Я знала, как дорог был ему отец — человек, который не любил