Раск держался так высокомерно, как будто мог заработать журналистскую премию на одной харизме. Мама по-прежнему его ненавидела и отказывалась смотреть репортажи. Она говорила, что еще немного — и люди начнут показывать пальцами на подозреваемых, начнутся суды Линча. Напряжение в городе росло, и ожидание третьего убийства нависло над нами как грозовая туча.

«Пока полиция проводила экспертизу места преступления, — продолжил Раск, — наша команда вела собственное расследование и нашла кое-что любопытное: нераскрытое преступление, совершенное в Аризоне более сорока лет назад, когда было обнаружено серое вещество, очень похожее на то, которое мы имеем в данном случае. Поможет ли это поймать убийцу? Мы сообщим кое-что новое обо всем этом сегодня в десять вечера. С вами был Тед Раск на „Файв лайв ньюс“. Сара?»

Но в десять часов Тед Раск не появился на экране. До него добрался Клейтонский убийца. Оператор нашел Теда после половины девятого в проулке за мотелем, где его выпотрошили, одной ноги не было. На лицо и голову выплеснули огромное количество едкого черного вещества. Видимо, оно было горячим, поскольку на коже образовались красные пузыри — настоящий омар.

— Говорят, ты терроризируешь ребят в школе? — спросил доктор Неблин.

Я проигнорировал его вопрос — смотрел в окно, думал о теле Раска. Что-то с ним… не так.

— Не хочу использовать диагноз как оружие, чтобы пугать людей, — сказал Неблин. — Мы с тобой делаем это для того, чтобы ты смог стать лучше, а не для того, чтобы размахивал своей патологией перед лицом других людей.

Лицо. На лицо Раска выплеснули какую-то грязь… Для чего? Это казалось унизительным — такого убийца не делал никогда прежде. Что происходит в городе?

— Ты игнорируешь мои вопросы, Джон, — заметил Неблин. — Думаешь о вчерашнем убийстве?

— Это было не простое убийство — серийное, — ответил я.

— Разве есть разница?

— Конечно, — сказал я, поворачиваясь и глядя ему в глаза.

Я чувствовал себя так, будто он огорчил меня своим невежеством.

— Ведь вы психотерапевт, должны в этом разбираться. Просто убийство… это что-то другое. Обычные убийцы — это пьяницы или обманутые мужья, у них есть свои причины, чтобы убивать.

— А у серийных убийц таких причин нет?

— Убийство — это само по себе причина, — сказал я. — Внутри серийного убийцы есть какой-то голод или пустота, и он, убивая, заполняет эту пустоту. Назвать это убийством… значит упростить случившееся. Само это слово начинает звучать глупо.

— А ты, значит, не хочешь, чтобы серийные убийцы выглядели глупцами.

— Дело не в этом. Дело в том, что… Не знаю, как это сказать. — Я снова повернулся к окну. — Что-то в этом не так.

— Может быть, ты пытаешься представить серийных убийц в лучшем виде, чем они есть на самом деле? — спросил Неблин. — Хочешь наделить их действия каким-то особым смыслом?

Я упрямо продолжал не обращать на него внимания. Машины на улице медленно двигались по наледи, покрывшей проезжую часть. Я надеялся, что одна из них собьет какого-нибудь пешехода.

— Ты смотрел вчерашние новости? — спросил Неблин.

Он вынуждал меня заговорить, поднимая мою любимую тему. Я молчал, глядя в окно.

— Это кажется немного подозрительным, — продолжал он. — Репортер сообщил, что у него есть улика, которая может вывести на убийцу, а потом был убит за час до того, как собирался поведать об этой улике миру. Мне кажется, он вышел на след.

«Ах, какая глубокая мысль, Шерлок. В десятичасовых новостях именно об этом и говорили».

— Мне бы не хотелось говорить об этом, — сказал я.

— Тогда, может быть, мы поговорим о Робе Андерсе? — предложил Неблин.

Я повернулся и посмотрел на него.

— Кто вам сказал об этом?

— Мне вчера позвонил школьный психолог, — ответил Неблин. — Насколько мне известно, он говорил об этом только со мной и с Робом. После разговора с тобой ему снились кошмары.

Я улыбнулся.

— Это не смешно, Джон. Это признак агрессии.

— Роб агрессивен не меньше меня, — сказал я. — Он с третьего класса такой. Если хотите увидеть признаки агрессии, последите за ним несколько часов.

— Агрессия — это нормально для пятнадцатилетнего подростка, — заметил Неблин. — Я беспокоюсь, когда агрессия исходит от пятнадцатилетнего социопата, одержимого убийством, еще и потому, что до сих пор ты демонстрировал неконфронтационное поведение. Что произошло, Джон?

— Понимаете, в городе действует серийный убийца, который похищает части тел своих жертв. Вы должны были слышать — об этом передавали в новостях.

— И присутствие убийцы так повлияло на тебя?

Монстр за стеной зашевелился.

— Я оказался очень близко, — сказал я, — ближе, чем когда-либо прежде, к моему исследованию убийц. Я читаю книги, рыщу в Интернете и читаю о серийных убийцах ради… нет, не ради удовольствия, вы знаете, что я хочу сказать… но все это так далеко. Они реальны, и их реальность — часть очарования. А это происходит у нас под боком. Серийные убийцы должны быть реальны где-нибудь в другом месте, но не здесь.

— Ты боишься его?

— Я боюсь быть убитым, — ответил я. — Пока что все три жертвы — взрослые мужчины, и я думаю, он и дальше будет держаться этой тактики. Значит, я в безопасности. И мама, и Маргарет, и Лорен тоже.

— А твой отец?

— Моего отца здесь нет, — сказал я. — Я даже не знаю, где он.

— Но за него ты не боишься?

— Нет, — ответил я не сразу.

Так оно и было, но кое о чем я умалчивал и чувствовал, что он это понимает.

— Что-нибудь еще?

— А должно быть что-то еще? — спросил я.

— Если не хочешь об этом говорить, не будем, — сказал Неблин.

— А если будет нужно?

— Тогда и поговорим.

Иногда психотерапевты так раскрывают душу, что диву даешься, как у них вообще получается что-то утаить. Я смотрел на него, взвешивая все за и против, — стоит или нет заводить разговор, который все равно неизбежен. В итоге я решил, что вреда от него не будет.

— Мне на прошлой неделе приснилось, будто этот убийца — мой отец.

Неблин никак не отреагировал, но спросил:

— Что он делал?

— Не знаю, приехал даже не ради меня.

— Тебе хотелось, чтобы он забрал тебя с собой после убийства? — спросил Неблин.

— Нет, — ответил я, ерзая на стуле. — Я… хотел, чтобы он забрал меня с собой туда, где он больше не сможет убивать.

— И что случилось потом?

Мне вдруг расхотелось говорить о том, что было потом, хотя я сам начал этот разговор. Знаю, я противоречил сам себе, но сны, в которых ты убиваешь своего отца, могут оказывать подобное действие.