Пленные, казалось, очнулись от летаргии только тогда, когда во дворе вдруг появился один из миниатюрных тракторов на гусеницах, который буксировал за собой что-то похожее на мотоцикл, тоже на гусеницах. Это транспортное средство было новинкой в немецкой армии, оно появилось только после начала русской кампании. Это не был мотоцикл в полном смысле этого слова с присоединенным к нему трактором. Скорее это был трактор, управляемый чем-то вроде мощного мотоцикла, что выступал в роли транспортного средства. Водитель, расставив ноги, сидит верхом на мотоцикле; при этом его спина опирается о кузов. Внешне это транспортное средство похоже на нечто, сделанное кустарным способом, очень легкое и не очень мощное. Но немцы высоко отзываются о его исключительных качествах что-то буксировать и подниматься в горы. Эта машина поднимется куда угодно. Тот, кто изобрел ее, предполагал, что она будет применяться в боевых действиях в горной местности. Впервые примененная на русских равнинах, машина удивила специалистов своими отличными качествами как с технической, так и с практической точки зрения. Она применяется главным образом для подвоза боеприпасов и топлива. В ходе текущих боев эти странные машины следовали непосредственно за боевыми порядками танков, молниеносно перемещаясь от одного танка к другому. Иногда их использовали для буксировки легких противотанковых орудий. Они очень юркие и, когда движутся в поле, почти незаметны.

Они естественным образом вписались в этот чрезвычайно мобильный тип боевых действий, в технику наступления с молниеносными танковыми ударами, сменившую наступление конницы прошлых войн. Я бы сказал, что они теперь используют танки так же, как раньше использовали лошадей. Они применяют ту же тактику, основанную на самостоятельности и свободе действий.

Немецкие солдаты заметили, как три небольших танка стремительно взбираются на склон холма едва ли не в паре километров от нас. От нашей колонны отделяются два тяжелых танка. Мы видим, как они по диагонали идут через поле, один налево, другой – направо, постепенно увеличивая дистанцию между собой, будто намерены остановить движение противника, взяв его в клещи. Три маленьких танка противника резко рассеиваются. Они начали выполнять серию странных маневров. Каждый выписывал по равнине широкую спираль, и эти манипуляции время от времени заставляли нас терять русские машины из виду. Создается впечатление, что они пытались выиграть время, втянуть немецкие танки в своего рода спортивное состязание, чтобы дать время главным силам их части подойти на помощь или, наоборот, отступить. Неожиданно орудия немецких танков открыли огонь.

Разрывы снарядов поднимали вокруг советских танков фонтаны земли. Бой длился всего десять минут. Три русских танка были гораздо более мобильны, чем немецкие машины. Они благополучно избежали попаданий и исчезли за холмом. «Это – техника заманивания, – заметил обер-лейтенант Шульц. – В этой войне мобильных колонн монгольские «бронелошадки» делают впечатляющую и чрезвычайно опасную работу. Нужно быть очень внимательным, чтобы не попасться на приманку, не дать заманить себя на минное поле или туда, где в лесу или за холмом может скрываться крупное подразделение танков.

Через несколько часов мы добрались до селения Корноленса. Оно цело, но покинуто жителями. В нескольких сотнях метров от него мы наткнулись на несколько горящих домов. Нашей колонне приказали занять позиции за холмом, примерно в километре за пределами поселка. День мы провели в нервном ожидании дальнейшего развития событий. Одно из наших орудий, развернутое среди домов, делало выстрел примерно каждые три минуты. Непрекращавшуюся стрельбу вели многочисленные батареи, замаскированные в лесах справа от нас.

Ближе к вечеру мы увидели, как в нашем направлении движется колонна примерно из десяти немецких машин в сопровождении танка. Из одного из грузовиков выпрыгнули шестеро пленных русских.

После допроса, велев запереть пленников в комнате одного из домов поселка, обер-лейтенант Шульц подошел ко мне и сказал: «Я подозреваю, что один из этих пленных – политический комиссар. Вы обратили внимание на его форму?»

Было уже темно, когда я расслышал странное хождение туда-сюда в доме, где содержались пленные. Когда я пошел к дому, наткнулся на Шульца. Он рассказал мне, что «политический комиссар» найден мертвым: кто-то задушил его. И показал мне написанную карандашом записку на русском языке. В ней было написано: «Это я приказал моим подчиненным убить меня». Далее следовала легко читаемая подпись: «Политический комиссар 15-й танковой дивизии Василий Волынский».

Сороки (на Днестре), 4 августа

Вот и Днестр. Эта полноводная река течет по глубокой, узкой долине. Крутые глинистые берега испещрены белыми холмами и красными оврагами. На украинском берегу среди зелени кукурузы и золота пшеницы, через леса акаций, поля подсолнечника и сои тянется лабиринтом железа и бетона линия Сталина.

Линия Сталина представляет собой сложную систему бетонных укреплений, извилистых траншей и стальных куполообразных бункеров. Отсюда, с вершины холма, господствующего над городком Сороки, все это напоминает строчки белых букв алфавита, записанных на вязкой черной почве берега реки. Вон та буква «Т», ясно видимая посреди соевого поля, является позицией противотанкового орудия. Вот буквы А, С, Д, З, И, представляющие собой миниатюрные крепости, бункеры, ходы сообщения, пулеметные гнезда. Линия Сталина, если можно так выразиться, является шифром, обычным текстом, набранным условными знаками, который немецкие артиллеристы сейчас терпеливо расшифровывают с помощью своих расчетных таблиц, готовя решающий штурм. На поле боя уже прибывают средства прорыва обороны противника. Наполненный пылью воздух вибрирует от резкого лязга танковых гусениц. В этот прекрасный летний день мягкую плоть этой сельской местности как будто защищают огромные зубы. В августовское небо, как будто молотом, стучат артиллерийские орудия. Гигантские замки с их башнями из белого дыма встают на горизонте на краю зеленой украинской степи.

Вот и Днестр! Два дня назад мы оставили моторизованную колонну, которой были приданы, и отправились южнее, где присоединились к колонне наступающих войск. Теперь боевые действия отличаются от тех, свидетелем которых я был в последние недели. Это больше не война машин, столкновение больших масс тяжелых танков. Теперь это старомодная война пехотных батальонов и артиллерийских батарей на конной тяге. Запах конского навоза мне нравится больше после постоянно сопровождавшего меня зловония машинного масла и бензина. А голоса солдат в моих ушах звучат так, будто на войне наконец-то снова откуда-то возникли люди.

Окольный путь от участка фронта под городом Могилев-Подольский в городок Сороки, где мы сейчас находимся, был довольно долгим и трудным. Нам приходилось проезжать по дорогам, переполненным гружеными фургонами, колоннами артиллерии, пехоты, огромными вереницами автомобилей, сквозь плотные слепящие облака красной пыли. Время от времени на обочине дороги нам попадались опрокинутые машины, обуглившиеся остовы грузовиков, лежащие на боку советские танки. По мере приближения к городу Бельцы следы боев стали попадаться все чаще и чаще. Группы военнопленных уже ремонтировали дорогу. Они смотрели, как я проезжаю мимо, с явным интересом, пристально разглядывали мой мундир офицера горных стрелков. Русские застывали на минуту, облокотившись на черенки кирок и лопат, но затем, после оклика немецких конвоиров, немедленно снова приступали к работе.