Я осекся.

Я ведь видел, как дракона кормили, и еще удивился, почему Тродда так тщательно отчищается от его слюны. Они с мужем были в защитных рукавицах чуть не по плечо, понятно, но чародейка выискивала на одежде, на тенте, на полу фургона малейшие брызги и немедленно их уничтожала. Я, помнится, подумал еще: она делает это так, словно драконья слюна ядовита.

Но она ведь не ядовитая, точно. И не едкая, иначе давно разъела бы намордник Впрочем, он зачарован, так что ему это нипочем…

«Стоп, — сказал я себе. — На наморднике нет печатей. Только на оковах. Да и то — его снимают через день, а эти двое, считай, сознались, что зачаровывал цепи кто-то другой. Такое им не по силам. Следовательно, намордник — самый обычный. Слюна на него не действует. Защитные рукавицы не разъедает, кожу тоже — я видел, на Сарго брызнуло, а он только выругался и утерся».

Но почему Тродда так тщательно убирала даже мелкие брызги? Почему так яростно оттирала руки? Может быть…

Нет, не может быть — точно. Она боялась, что эта слюна попадет на ее амулеты.

Я же заметил ту подвеску на ее шее, думаю, у нее имелось что-то еще. В моих побрякушках она разобралась с одного взгляда, так что… Скорее всего, Тродда — не слишком сильная чародейка, но умелая в использовании амулетов. Их может быть превеликое множество, хоть на теле, хоть вплетенных в ткань одежды, хоть спрятанных в волосах. Чародей, наловчившийся работать с такими штучками, со стороны может показаться настоящим асом, но лиши его коллекции амулетов, и он подковы ломаной стоить не будет! То есть против обычного человека, вероятно, выстоит, но против собрата-чародея, полагающегося только на свои силы, — вряд ли.

На эту версию работал и тот факт, что прежде Тродда занималась медициной. Там нужно колдовство тонкое, а большая сила не обязательна, было бы чутье, знания и умения.

«Может быть, драконья слюна разрушает или ослабляет волшебство? — подумал я. — Тогда намордник вообще нет смысла зачаровывать, только силы зря тратить. Что до других оков… он не дотянется, чтобы прицельно плюнуть на печать».

Не устроил ли он сегодняшнее представление нарочно, надеясь хоть немного ослабить путы? Если и так, ничего не вышло: воды было многовато, в такой слабой концентрации слюна не подействовала. Но сейчас…

«Попытка не пытка», — сказал я себе, снова перерезал цепочку о драконий коготь и тут же сунул ее концы в озерцо слюны, благо не вся еще просочилась в щели.

Она не срослась. Она, чтоб ей провалиться вместе с Троддой, не срослась!..

Клянусь, я готов был расцеловать дракона, но поостерегся. Возможно, он и не думал мне помогать, а просто икнул. Правда, почему тогда так пристально наблюдал за тем, как я изворачиваюсь, чтобы исхитриться снять с шеи удавку? Может, ему не нравилось, что я использую его коготь вместо напильника? Так нет же, он его еще и выдвинул, чтобы мне было удобнее…

«Они ведь действительно почти разумные, — сказал я себе. — И то, что он дикий и не обученный, еще не означает, будто он глуп. Попробовать-то можно!»

Вообще-то мне следовало выбраться из фургона, отвязать лошадь и умчаться прочь, дорога там или бездорожье — Гуш везде вывезет! Что до остального — я опытный провожатый, не пропаду не только на тракте, а и на лесной тропинке. Тропинок тут кругом пруд пруди, и уж не найти там поворота — надо совсем разума лишиться.

Вот только цепочка… Может быть, Тродда уже почувствовала, что дело неладно. Она еще спит, но чародеи обычно хорошо ощущают, что происходит с их творениями, особенно если настроятся заранее. А ей вряд ли хотелось меня упустить, так что, как бы ни был глубок ее сон, скоро Тродда проснется, и тогда мне не уйти. Подключится Сорго, а он сумеет остановить меня, уверен. Он тоже не великой силы чародей, но на меня его умений хватит с лихвой.

Ну а раз тихо уйти не выйдет, значит, уходить придется шумно. Я бы даже сказал, с огоньком… Безумие, согласен, но что мне оставалось делать?

— Слушай… — Я встал во весь рост, чтобы быть поближе к тому месту, где у дракона теоретически располагались уши. — Ты понимаешь меня? Если да, моргни.

И он опустил веки. Потом в темноте снова засветились желтые огни.

Шептать, прижавшись к драконьей чешуе, было не слишком приятно, она была слишком горячей, но куда деваться?

— Ты знаешь, что нас ожидает? Меня убьют, это точно. Тебя — не знаю. Но быть чьей-то игрушкой… или подопытным, — вовремя вспомнил я наклонности Тродды, — приятного мало. Ты же хочешь вырваться на свободу, верно?

Дракон снова моргнул.

— Но осознаешь, что улететь не сможешь? Да? И поэтому решил сжечь все кругом и себя заодно?

На этот раз его веки остались неподвижными.

— А ты-то, может, и не сгоришь… — протянул я. На этот раз он сощурился. — Тогда вот что… Я попробую снять твои оковы — надо же отплатить за этот твой плевок! Если выйдет, поможешь мне уйти? Если ты вырвешься на свободу, им будет не до меня. Большего я сделать не смогу.

Дракон моргнул. Хотелось бы верить, что он не просто мигает, а соглашается со мной!

— Тогда начнем…

Ключей от замков у меня не было, а весь подходящий для взлома инструмент остался во вьюках Гуш. Бегать туда-сюда я не собирался — чего доброго, Сорго заметит… Вот тут-то пришлись кстати мои взрывные пилюли — заложил одну, высек искру о драконью чешую, и… Выходило не так уж громко, зря я опасался: скрип телег и топот копыт скрадывали неожиданные хлопки. Они к тому же походили на то, как хлопает незакрепленный брезент на ветру, или на тот звук, с которым погонщик шлепает вожжами по крупу вола.

С печатями пришлось повозиться, но, к счастью, внутри у дракона осталось достаточно жидкости, чтобы заплевать весь фургон. Я же пожертвовал нательной рубашкой — не горстями же мне таскать на драконий хребет его слюни? Проще намочить ткань и выжимать.

Когда я освободил шею, дело пошло быстрее, но вот что делать с тросами, я не знал. Там не было никаких замков, их словно приварили к тем кандалам, что удерживали лапы. Такой металл мои пилюльки не взяли бы, да и как их прикрепишь к гладкому металлу? Это не в замок пихнуть… И осталось их всего ничего.

— Ты перекусить их сможешь? — шепнул я дракону. — Если да, я попробую вытащить. Но учти, наверняка будет больно.

Он снова моргнул, и я, поглубже вдохнув для храбрости, взялся за намордник (приберег его напоследок, как несложно догадаться).

— Не поднимай голову высоко, заметят, если крыша с фургона слетит, — шепнул я, когда намордник свалился.

Он меня уже не слушал. «Тцонг-тцонг-тцонг!» — с таким звуком дракон раскусил тросы в одном крыле и, изогнув гибкую шею, занялся вторым. Я же, кляня себя за склонность все усложнять, снова полез ему на спирту — вытаскивать эти железки. Как бы не так — каждый трос был в мою руку толщиной и крепился к сбруе не в одном месте. Увидел бы я того, кто придумал эту изуверскую конструкцию — засунул бы ему такую железку в задницу, чтобы вышла через глотку!