– Проходи, Игнат Дормидонтович, присаживайся.

Полицмейстер, похожий на скучающего льва благодаря своей композиции из пышной шевелюры и шикарных бакенбард, небрежно кивнул на стул у стены. Перед столом Аполлона Трофимовича подчиненным и посетителям полагалось стоять. Но для редких исключений имелся небольшой стульчик, который я и подтащил к столу.

– Тут для тебя послания имеются. С грифом «секретно».

Вот и ответ на мои вопросы – любопытство так раздирало полицмейстера, что он решил вызвать меня к себе на ковер.

С видом заговорщика он передвинул по столу два отдельных конверта с печатями телеграфного отделения Топинска – была у них такая фишка для особо важных посланий.

Без явного пиетета, тем самым разочаровав полицмейстера, я вскрыл оба конверта и обнаружил одинаковые бланки телеграмм.

«СРОЧНО ПРИЕЗЖАЙТЕ В МОСКВУ ТЧК ГРАФИНЯ СКОЦЦИ ТЧК».

Во второй телеграмме было не менее лаконичное послание, прошедшее значительно меньший путь:

«ПОСТУПАЕТЕ В ПОЛНОЕ РАСПОРЯЖЕНИЕ ГРАФИНИ ТЧК ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОР ЗПТ КНЯЗЬ ШУЙСКИЙ».

У меня было жуткое желание потроллить полицмейстера, но шутки в этом кабинете проходят через раз. Так что я сразу удовлетворил любопытство Аполлона Трофимовича:

– Срочно вызывают в Москву. Зачем – не пишут. Его сиятельство не возражает. Надеюсь, вы не против? – решил я все же потрафить тщеславию полицмейстера, несмотря на то что он мне совсем не начальник.

Мне не трудно, а ему приятно.

– Конечно, езжай, – покровительственно разрешил полицмейстер и, понизив голос, спросил: – А в Москву, случаем, не ее высочество вызывает?

Я как бы виновато развел руками, на что Аполлон Трофимович насмешливо закряхтел. Затем он, посерьезнев, спросил:

– Ты не хочешь мне рассказать, что на самом деле произошло у Бабичей?

Кто бы сомневался, что Дмитрий Иванович в деле убийства горничной нароет что-то помимо официальных показаний судьи, да и моих тоже.

– Аполлон Трофимович, – для убедительности позволил я себе некую вольность, – вы даже не представляете, как бы мне хотелось не знать того, что я знаю.

Полицмейстер хоть и выглядел недалеким служакой, но это только внешняя оболочка, за которой скрывался неглупый человек, чей ум серьезно усиливали опыт и интуиция.

– Ну, значит, и мне эти печали без надобности, – решительно хлопнул он по столу похожей на лопату ладонью. – А ты езжай себе в Москву, только не особо там задерживайся. Трудно будет Дмитрию Ивановичу без твоего дара.

– Вот уж не собирался, – вставая, фыркнул я. – Нам и тут сытно живется.

В общем, расстались мы с полицмейстером довольные друг другом, что ввиду возможного обнаружения сгоревшей избы с останками очень даже хорошо.

Ну а дальше у меня пошли авральные сборы в дорогу. На поезд в этот же день я не успевал, так что отправлюсь завтра после обеда. Конечно, смущала приставка «срочно», но, будь все настолько экстренно, за мной прислали бы посольский дирижабль.

В принципе, подобные вещи в нашей команде уже давно отработаны. Выбран оптимальный набор вооружения и одежды. Имелись, конечно, сомнения насчет московской моды, но это даже облегчало багаж – чтобы не резать глаз москвичей своей провинциальностью, лучше прибарахлиться уже на месте.

На пару минут меня озадачила небольшая шкатулка, которая стояла на верхней полке оружейного шкафа. С нею была связана довольно странная история. Два месяца назад к нам явился уже второй за год представитель украинского казачества. Этот был почти полной копией прошлого – жупан, шаровары, оселедец и все такое. Только новый гость лет на двадцать моложе предыдущего.

Вел себя назвавшийся Мыколой казак довольно прилично, и когда он упомянул своего наставника, стала понятна его куртуазность. Похоже, его учитель – Степан по прозвищу Казанок – вкрутил парню нужные пистоны в соответствующие места. Так что юноша, который был старше меня нынешнего года на три, не стал пыжиться при виде безусого мальчишки, как он наверняка должен был подумать.

Если я все правильно понял, у характерников, которые являлись украинскими ведьмаками, было принято обучение как у джедаев. Так что Мыкола имел статус падавана со всеми вытекающими последствиями. По-русски он говорил намного хуже учителя, но это не было проблемой. В прошлой жизни как минимум четверть моей семьи разговаривала на украинском языке.

Мы его встретили, накормили, напоили чаем и немножко водкой, а затем выслушали интересную историю, которую мне местами приходилось переводить своим домочадцам.

Полгода назад, познакомившись со мной, без сомнения прозорливый казак по прозвищу Казанок заподозрил неладное. Чтобы прояснить ситуацию со странным видоком, он решил посетить своего учителя, являвшегося авторитетным специалистом в работе с ритуалами, прорицаниями и артефактами познания сути.

Эта часть рассказа Мыколы откровенно напрягла меня, но затем я расслабился.

Оракул в ответ на вопросы о том, что же такое есть этот топинский видок Силаев, ответил жестко и однозначно: мол, это не его, Казанка, ума дело. Важнее другое – жизни видока и характерника оказались связаны таинственным образом. Есть большая вероятность, что мы оба умрем, если казак не подарит видоку свое самое ценное сокровище.

Дальше наш гость выдал название этого самого сокровища, которое меня откровенно удивило. Он сказал: «насиння життя[1]». При чем здесь семена жизни, при моей не самой мирной профессии понять было трудно до момента, пока казак не положил на стол маленькую шкатулку. В ней лежало нечто похожее на шарик от подшипника, покрытое странными рунами. От пояснения, что это пуля для пистоля, легче не стало. Во-первых, странно видеть пулю не из свинца. Даже не знаю, как такой можно выстрелить, не повредив ствол. Во-вторых, казак понятия не имел, как эта штука работает, потому что его учитель тоже пребывал в недоумении. Казанок купил эту пулю у старой цыганки, которая убеждала его в том, что это просто жизненно необходимое приобретение именно персонально для него.

Как ни странно, казацкий оракул подтвердил слова старухи и точно так же, как и она, отказался поведать подробности. Так что Казанок уже не казался себе таким уж лохом, даже учитывая, что отдал за пулю две сотни рублей золотом.

Я решил не особо заглядывать дареному коню в зубы и не огорчать характерника отказом. Его юный падаван надменно отверг денежную компенсацию и убыл восвояси, оставив нас всех в состоянии легкого недоумения.

Сначала я пытался найти хоть какую-то информацию о непонятном артефакте, а затем просто плюнул на эту затею. Лишь на всякий случай попросил Корнея Васильевича придумать нечто, из чего можно выстрелить этой штукой. И он придумал – через пару дней принес мне почти полную копию моего карманного двуствольного пистолета, только с одним стволом монструозного калибра. А саму пулю снарядил в похожую на охотничью гильзу. По словам оружейника, от подобной начинки ствол быстро испортится, но сменить его не так уж сложно.