Явно приготовившийся к резкой отповеди артельный старшина удивленно замер:

– Чего молчишь?

– Во-первых, Берендей, ты как-то позабыл, что разговариваешь с дворянином. – Дворянской спесью я вроде пока не заразился, но напомнить мещанину о положении дел в этом мире все-таки нужно. – Во-вторых, мне нечего тебе ответить, ведь ты так ничего и не спросил.

– Где Алексашка?

– Если ты имеешь в виду ночного провожатого, то у нас проблема.

– Какая? – явно ожидая подтверждения своих самых мрачных предчувствий, спросил Берендей.

– Я всеми силами стараюсь не нарушать своего слова и теперь не знаю, что делать. Твоему Алексашке была обещана смерть, если он вздумает подглядывать за тем, что произойдет в схроне Колкого.

– Он живой? – вздохнув, спросил старшина.

– Да, и это проблема.

– Для вас слово дороже жизни ребенка? – попытался надавить на мою совесть шатун.

– А сколько стоит твое слово? – не стал я акцентировать внимание на том, что ребенком любопытный Алексашка уже года три как не является.

– Много, – помрачнел Берендей.

Интересно, а кем ему приходится сидящий в подвале пленник? Ладно, поиграли на нервах старика, и хватит. Если честно, я начал этот разговор больше как хохму, желая потроллить Берендея. Но он слишком легко повелся. Конечно, никто убивать парня не собирался. Ничего опасного он видеть не мог, а в подвал угодил только потому, что иного выбора не было – не везти же его тушку прямо в «Берлогу», подставив тем самым и проводника, и его босса.

– Ладно, подпорчу себе репутацию и нарушу слово, но только потому, что твой подсыл ничего опасного не увидел. Иначе разговор был бы совсем другим. Что же касается твоих коллег, то они сами себе подписали смертный приговор. Радуйся, что не утащили за собой остальных.

– Я и радуюсь, – проворчал Берендей, все еще стоя посреди гостиной.

– Ты сегодня хоть пообедал? – участливо спросил я, меняя тон.

Пора переходить от кнута к пряникам, а они у бабы Марфы страсть как хороши.

– Даже не снедал, все бегал Алексашку искал.

– Ну, тогда прошу к столу. Да и я к тебе присоединюсь.

В животе у меня немного улеглось, так что можно чуток добавить.

Берендей подошел к столу и, лишь присаживаясь, заметил, что все это время за его спиной маячил Евсей.

– Ну что, по пять капель беленькой? – предложил я, приподняв графинчик.

– Можно, – сказал Берендей, оглаживая бороду. – Странный вы, ваше благородие.

– А то я не знаю, – хмыкнул я и искренне улыбнулся собеседнику.

Посидели нормально, но выпили самую малость, лишь для аппетита. А затем старый шатун забрал своего слегка помятого и перепуганного подопечного и убрался из моего дома.

Как ни странно, на место убийства горничной меня вызвали только ближе к вечеру. Там я особо задерживаться не стал – попробовал провести ритуал и честно заявил, что ничего не получилось. Правда, умолчал о причинах срыва. Мне за это ничто не грозило. Клятва видока запрещала врать о своих видениях, а в остальном был определенный люфт.

Быстро дав в управе показания под запись Лехи, я решил проехаться до нашей основной мастерской.

Там все шло своим чередом – полдюжины рабочих доводили до ума очередной паромобиль эксклюзивной модели. К тому же два сторонних кожевника, притащивших целый воз своей продукции, ждали своей очереди, чтобы приступить к обивке салона. Вчера у нас в гостях был краснодеревщик.

Все работало, как часы, с учетом некоторого славянского раздолбайства, и мне даже начало казаться, что жизнь снова входит в привычную колею.

На следующий день все было тихо и даже скучно. Из полицейских дел лишь дежурный звонок в управу, где ответили, что пока в моих услугах необходимости нет. Находящийся на жалованье от моего отдела, да и от меня лично, осведомитель тоже не давал о себе знать, а это значит, что топинские наркобарыги по-прежнему сидят тихо под корягами и ждут. Знать бы еще чего.

Поздно вечером меня все же вызвали на еще одно место преступления. По телефону Дмитрий Иванович сообщил только то, что это бытовуха. Блеснуть своими талантами так и не удалось. Едва я покинул паромобиль, как из толпы, собравшейся у ворот небольшого дома, вывалился какой-то мужик, распространявший вокруг себя сивушный дух, и бросился мне в ноги. Похоже, появление видока, от которого, по слухам, еще не ушел ни один убивец, стало последней каплей, переполнившей чашу его выдержки.

– Смилуйся, барин. Бес попутал! Не погуби!

Где-то я уже это видел. Да, точно, на борту «Бекаса». Но если тогда от меня хоть что-то зависело, то этому бедолаге лучше падать в ноги судье, который, кстати, все еще не давал о себе знать. Такое впечатление, что семья Бабичей вообще забыла о моем существовании. Оно бы вроде и хорошо, но ситуация напрягала своей неопределенностью.

В общем, алкогольно-бытовое убийство пьяным мужиком такой же пьяной супруги стало для меня едва ли не самым легким делом в моей карьере видока.

Всегда бы так.

Предвестником бури, и к этому я уже привык, стал телефонный звонок, прозвучавший на следующее утро. Выслушав сообщение от Лехи, я даже покосился на аппарат – не разбить ли на всякий случай сию дьявольскую штуку, как называл телефон Евсей.

Но не будем казнить гонца, а лучше пойдем узнаем, что это за таинственные послания, полученные господином полицмейстером, которые нельзя зачитать по телефону или передать мне с нарочным?

Забравшись в паромобиль и шуганув оттуда Чижа, я поехал в управу. Евсей спросил, не нужна ли его помощь, и получил разрешение заниматься своими делами. Здоровье он свое уже поправил, так что явно рвался в поход по окрестным юбкам.

Ну и пусть. Вон Леонард Силыч из этих походов вообще не вылезает, и жалоб пока не поступало. Никто даже котят не приносит на воспитание блудливому папаше. Надеюсь, и Евсею не подсунут волчонка в пеленках.

Полицейская управа Топинска встретила маня какой-то сонной суетой. В середине дня народ выглядел уныло и безрадостно. Я в очередной раз порадовался, что сумел вывернуться и получить мандат на относительно вольную жизнь, так что бывшим сослуживцам могу лишь посочувствовать. Что и было сделано – заглянул в кабинет следователей и печально поздоровался с зевающим Лехой. Дмитрий Иванович имел намного больше свободы, чем обычные полицейские, и сейчас где-то бегал по «очень важным» делам. Но, судя по спокойствию в управе, о сгоревшем доме рядом с хутором бирюка он еще не прознал.

Леха заводить со мной пространные разговоры не стал и сразу отправил к полицмейстеру.

Секретаря у начальника Топинской полиции не было, так что я без затей постучался в массивную дверь и, услышав приглашение, открыл ее:

– Разрешите войти, ваше высокоблагородие?