— Сторож! — в ужасе прошептала Каринка. — Ой, что сейчас будет!

Мы едва успели закрыть за собой дверь, как охранник появился в баре. Испуганные стуком, звяканьем и новыми ругательствами, мы затаили дыхание — сторож явно был недоволен.

И вскоре мы узнали почему!

— Какая свинья сожрала мой ужин?! — завопил он. — Куда подевались мои курицы?

— Облом! — прошептал Вовик, вырывая руку из ладони сестры и ужом отползая в самый дальний угол. — Сейчас начнутся разборки!

Малыш оказался прав. Едва мы отпрыгнули от двери, как в нее полетело что-то тяжелое и раздался новый вопль:

— А куда делся мой шампунь?!

— Ты же не мылся! — Каринка поймала брата за ногу, притянула к себе. — А ну, говори, что ты сделал с шампунем?

— Пузыри пускал, — честно признался Вовик. — Знаешь, такие огромные получились! Жалко, шампуня было мало.

— Ой, мамочки, — я закрыла лицо руками. — Что сейчас будет! Не дай бог, он холодильник откроет… А там тоже ничего нет… Только остатки салатов…

— Гитара! — вскрикнула Каринка так громко, что мне пришлось зажать ей рот. — Я оставила там гитару…

— В холодильнике? — удивилась я.

— В баре, у стойки! — прошептала безутешная Каринка.

Обнявшись, мы дружно задрожали, проклиная тот день и час, когда наткнулись в лесу на это белоснежное здание. Судя по шуму из бара, ничего хорошего нас не ожидало.

— А все вы! — захныкал Вовик. — Сидели бы дома, ничего бы не случилось!

Каринка шикнула на него, но легче нам не стало. А сторож продолжал бесноваться, срывая злость на ни в чем не повинной мебели.

— Кто посмел испачкать мое полотенце? И кто спер мой халат?!

Я затрепетала. Неужели он имел в виду тот халат, который сейчас на мне?! Не выдержав, я упрекнула подругу:

— Это все ты, Каринка! Это была твоя идея — машину угнать!

— А откуда взялась эта идея, ты уже забыла? — огрызнулась Каринка, больно ущипнув меня за бок. — Это не я, а они, Евген с Петюней!

В этот момент в баре что-то бухнулось на пол и разбилось.

— Надеюсь, это была не гитара, — прошептала Каринка.

— Скорее, миски с салатами, — предположила я.

И тут мы услышали рык, смешанный с нечеловеческим стоном:

— Какая свинья испоганила мою рубашку?!

— Ладно, извини. — Я потерла бок, чмокнула Каринку в щеку. — Конечно, это все парни, гады, виноваты! Интересно, о какой это рубашке он говорит?

— Наверное, о той, которую мы использовали вместо мочалки, — прошептала подруга.

— Об этой?! Надо же. А я думала, это просто тряпка. Я ею еще курицу вытаскивала! Вот ужас! Теперь ее не отстирать… Там столько жирных пятен!

— Ты что, не видела, что это рубашка? — удивилась Каринка.

— Откуда я могла знать? Она на стуле валялась, скомканная.

А сторож между тем продолжал вопить.

— Кто нагадил на пол? — донеслось до наших ушей.

— Уж это точно не мы, — покачала головой Каринка. — Лично я на пол не гадила. А ты?

— И я нет. Разве что Вовик или пес.

— Не думаю. Скорее всего он имеет в виду наши следы…

И тут раздался крик такой силы, что мы затрепетали.

— Зубная паста! Ни капли мне не оставили!! Гады!!! Изверги!!!

Мы снова посмотрели на Вовика. В темноте его глаза блестели, как у кошки. Он попытался было улизнуть, но Каринка бросилась к нему, поймала за руку.

— Зачем ты это сделал? — грозно прошептала она. — Там же еще много пасты оставалось! Зачем ты ее всю выдавил?

— Чтобы ты меня зубы чистить не заставила! — хныкал Вовик, вырываясь. — Отпусти, а то как закричу!

Выдавать сторожу наше укрытие никак не следовало, и Каринке пришлось подчиниться.

— Живи, — бросила она и откинулась на мат. — Не знаю, как вы, а лично я собираюсь спать. — Подруга сладко зевнула и натянула на себя какую-то сетку.

— Я тоже. — Я принялась устраиваться на другом матрасе.

— Рекс, ищи! Ищи воров! — раздался голос разозленного сторожа, и мы снова задрожали — сейчас собака бросится к нашему укрытию и выдаст нас! Но нет, умный песик, наоборот, увел буяна в другую сторону, и вскоре лай, странный топот и крики затихли.

— Интересно, откуда он знает, что нашего пса зовут Рекс? — сонно пробормотала Каринка и захрапела.

Через несколько минут все стихло. Лишь объевшийся кофе Вовик долго не мог угомониться. Сквозь дремоту я уловила, как он осторожно открыл дверь и вышел. А потом до нас донеслись звуки включенного телевизора.

— Этот везде телик найдет! — прошептала Каринка, и больше этой ночью я ее не слышала.

Последнее, что долетело до моих ушей перед тем, как я окончательно погрузилась в сон, был потрясенный шепот Вовика:

— Так вот, оказывается, что по телику ночью показывают!

Таким мы и нашли братишку днем — он сладко спал прямо на стойке под орущим телевизором.

— Вот поганец, а? — улыбнулась, сладко потянувшись, Каринка. Обернутая в полотенце, она стояла на полу босиком. — Так и уснул под телевизором!

— Пусть поспит! — торопливо бросила я в надежде на несколько спокойных если не часов, то минут. — Маленьким надо побольше спать.

— Он у меня уже в печенках сидит! — угадала мои мысли Каринка. — И как это предки еще не свихнулись?

Но говорила она это все беззлобно и беззаботно. Также стоя босиком на прохладном мраморном полу, я нежилась в махровом халате охранника и испытывала похожие чувства — радость от ясного утра, осыпавшего нас солнечными зайчиками, бодрость после крепкого долгого сна на свежем воздухе и ожидание чего-то чудесного…

Расслабленные, довольные, мы смотрели на парнишку без всякого раздражения — спящий ребенок вызывал умиление и казался почти ангелочком.

На экране появилась заставка новостей, голос ведущего возвестил:

— Доброе утро, уважаемые телезрители! Главные темы субботнего выпуска…

— Что это за канал? — заинтересовалась я. — Что-то не узнаю.

— Наверное, местный кабельный, — предположила Каринка, показав на эмблемку в углу экрана. — Только надо бы его выключить. — Подруга нажала на кнопку пульта. И — надо же! — едва орущий телевизор умолк, ребенок зашевелился и захныкал.

— Включай! Включай скорее! — замахала я на Каринку, но она и сама поторопилась вернуть все в исходное состояние. Под приятный тембр ведущего Вовик успокоился, и мы облегченно перевели дух.

По полу сквозило, босым ногам стало холодно, я зябко укуталась в халат. И тут нам одновременно пришла в голову одна и та же мысль.