Я села на голый пружинный матрас и вскрыла письмо папы шпилькой для волос. Я никогда прежде не видела, чтобы папа что-либо писал. Обычно мама занималась всей перепиской.

Письмо упало мне на колени, у меня затряслись руки от слов, которые я прочитала и которые надеялась никогда не услышать. Неужели Господь заберет маму так же, как он забрал тетю Адабель? Вытерев щеки, я заставила себя прочитать письмо папы до конца.

Я подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Заболела ли бы мама так же сильно, если бы я осталась дома? Может быть, мама скрывала от папы свою болезнь слишком долго? Это было очень на нее похоже. Но я бы заметила! Я бы сказала ей…

Нет, я не смогла бы ей ничего сказать. Мама — это мама. Она не послушалась бы моего совета. А сейчас я уже не могу ей помочь. Я могу помочь лишь этим детям и самой себе.

Я раскрыла оконные створки, оперлась руками о подоконник и помолилась:

— Пожалуйста, пусть мама выздоровеет и пусть с Уиллом все будет в порядке. Укажи мне путь, как добраться к Артуру. Дай мне сил!

На этом слова закончились, больше мне сказать было нечего. Бог действительно слышит такие простые молитвы?

Из окна я увидела, как Джеймс и Дэн стали рядом у дальнего забора.

— Вперед! — Джеймс скомандовал и помчался раньше брата, оба устремились к крыльцу. Джеймс прибежал первым.

Дэн упал на влажную траву и забился в истерике.

— О Господи всемогущий! — Уже через мгновение я оказалась на улице и стала поднимать Дэна с земли. Он отказывался встать на ноги, по его обветренным щечкам все текли и текли слезы.

— Пойдем! — В моем голосе прозвучала та же твердость, которую я обычно слышала в мамином. Я постаралась смягчиться, но была не в настроении сейчас нянчиться с детьми.

Поставив Дэна на скамью возле кухонного стола, я уже была готова его отругать. Он икал, пытаясь справиться со всхлипами, и вытер нос рукавом.

Мое сердце растаяло. Ребенок потерял маму и мисс Аду, возможно, он даже не помнит своего отца. Я вытерла его лицо руками, стирая пот, слезы и грязь.

— Мне жаль, что ты не прибежал первым. — Я еще раз вытерла ему личико, прежде чем заключить малыша в объятия.

— Ты должна была его как следует наказать. Папа поступил бы именно так. — На меня уставились холодные глаза Олли. Я смотрела на нее, пока она не отвела взгляд и не уткнулась, побежденная, в пол.

Я понизила голос практически до шепота.

— Почему бы тебе не отрезать для нас всех по ломтю кукурузного хлеба и не полить их патокой?

Девочка вновь воинственно вскинула голову, готовая сопротивляться, но не успела — у Дэна, тут же освободившегося от моих объятий, настроение сразу изменилось в противоположную сторону.

— Ты дашь мне что-нибудь поесть, Олли? — Он засунул в рот большой палец.

Олли вытащила палец брата изо рта и притянула малыша к себе. По ее лицу пробежало выражение ревнивой женщины.

— Конечно, Дэнни!

* * *

В ту ночь Олли Элизабет долго не ложилась спать. Между нами повисла тишина, нарушаемая лишь ночными звуками, доносившимися из едва приоткрытого окна. Девочка потеряла мать и теперь обижалась на меня. Я это понимала. Но пока одна часть меня хотела ее приголубить, другая, та, что выросла в мамином доме, хотела отправить ее спать без ужина. В ком она нуждалась больше, в матери или подруге? Если бы мне кто-нибудь подсказал, что делать.

Я начала думать, что же сказать.

— Наверное, школа скоро начнется? Тебе бы этого хотелось?

Олли пожала плечами и откинула прядь волос, упавшую на шею.

— Тебе нравится школа?

Девочка свернулась калачиком на диване.

Я глубоко вдохнула, понимая, что нужно наладить контакт с этим ребенком, который взвалил на себя ношу женщины.

— Я знаю, ты сейчас очень скучаешь по папе, я тоже по своему скучаю.

Она подтянула колени ближе к подбородку, засунула в рот прядь волос, пожевала ее, затем откинула волосы обратно на спину.

— А по маме ты разве не скучаешь?

У меня в горле застрял ком.

— Конечно, скучаю. Мой папа прислал мне весточку, что она сейчас больна. Я бы очень хотела ей помочь.

— У нее грипп?

— Думаю, да. — Я подошла, чтобы сесть рядом. — А чем ты и твоя мама занимались по вечерам, когда скучали по папе? После того, как его отправили во Францию?

Девочка помолчала, обводя взглядом комнату.

— Иногда мама читала мне книгу или газету. Рассказывала мне истории о себе и папе, когда они были молодыми. А еще мы читали папины письма. Мисс Ада нам тоже зачитывала его письма. Но, по-моему, новых пока не приходило.

Я покусала ноготь на большом пальце, затем подошла к каминной полке, на которой стояли часы, отбивающие каждый час над угасающим пламенем.

— Может быть, мы тоже сможем что-то похожее делать. Ты могла бы рассказать мне истории, услышанные от мамы, просто чтобы не забывать.

Девочка пожала плечами и подтянула колени еще ближе к груди. Я снова села рядом с ней, сложила руки на коленях и попыталась улыбнуться, хотя боялась, что выйдет скорее гримаса.

— Мы обе волнуемся, не так ли? Ты о своем папе. Я о маме и о брате, который воюет во Франции. Может, мы сможем друг другу помочь?

Олли продолжала молчать. Вдруг ее глаза загорелись:

— Мы можем за них помолиться!

— Да, Олли Элизабет, это мы, конечно, можем сделать. — От стыда у меня внутри все сжалось. Я сама должна была это предложить! Часы пробили девять вечера и освободили меня от груза вины. — Дорогая, может быть, тебе уже пора спать?

Олли сползла с дивана. Я взяла ее за плечи и развернула в сторону коридора.

— Уже становится прохладно, ты же не хочешь забо… — Я проглотила слово и легонько подтолкнула девочку. — Иди, милая, увидимся утром.

Она поколебалась мгновение, затем развернулась и, прежде чем убежать, поцеловала меня в щеку.

Я прижала руку к щеке, все еще теплой от ее дыхания. Каждый раз, когда я думала, что уже ничто меня не удивит, что-то все-таки удивляло.

Меня разбудил детский крик. За ним последовал глухой стук. Через окно еще и не думал просачиваться утренний свет. Я прижала руки к колотящемуся сердцу. Снова вопль, затем рыдания. Я кубарем скатилась с кровати.