— Хорошо, врезали! — крикнул, пробегая по земляному валу мимо, Шипилов. — Минут двадцать у нас точно теперь есть, пока они там с духом соберутся. А за это время ещё пара сотен наших успеет на тот берег переправиться.

Егеря сноровисто заряжали своё оружие. У штуцеров перезарядка дальней пулей шла в разы дольше, это тебе не «быстрая» пуля, тут нужна была особая сноровка. Наконец-то и Алексей добил свою деревянным молоточком до заряда, убрал его в гренадную сумку, а шомпол вставил в крепежи под цевьём. Всё, теперь штуцер к дальнему бою готов, и он пошёл осматривать вал.

— Здравия желаю, Ваше благородие! — Вытянувшийся перед Алексеем невысокий белобрысый солдатик с пороховой копотью на лице был ему откуда-то знаком. Поручик внимательно всмотрелся в курносое и веснушчатое лицо.

— Воробей, ты, что ли, это?

— Так точно, вашблагородие, — улыбнулся солдатик. — Признали? А я-то вас давно ещё заприметил, ещё с самого начала поиска.

— Ну и что же ты не подошёл-то? — оглядывая мундир орловца, спросил Егоров. — Починил форму-то у выборгских? Не обижали они тебя более?

— Да ну что я к вам подходить-то буду? Вы ж всё время при своих егерях, не можно отвлекать господ офицеров, — пожал плечами Андрейка. — А форму у них же, в Выборгском пехотном, мы починили. Не-ет, не обижали более, наоборот, сдружились, робяты ещё и накормили кашей перед дорогой, — простодушно рассказывал офицеру Воробей. — А лихо вы этих издалече ссаживаете, — кивнул он на поле, усеянное трупами. — Я бы тоже так хотел. И оружие у вас не в пример нашему справное. Всё одно к одному. В моей-то роте пара десятков фузеек ещё от царя амператора Петра Ляксеича остались. С полдюжины разной калибры имеется.

— Да уж, у нас с этим получше, — согласился Алексей. — Ну да ничего, послужишь маненько — и давай к нам приходи, — предложил ему Егоров. Сам-то ты, я смотрю, не из робких, один вон супротив пятерых стоять можешь!

— Ну, это когда уж совсем приспичит, — сконфузился Андрейка от неожиданной похвалы.

— Ладно, бывай, Воробьёв, ещё увидимся, — улыбнулся поручик и пошёл дальше вдоль вала.

— Что думаешь, опять на нас наскочат? — спросил Егорова Шипилов, оглядывая окрестности.

— Не-е, не думаю, Ваше высокоблагородие, — ответил Алексей. — Пожалуй, это у них более разведка была, чем сама атака. Хотели, небось, выяснить, тут ли мы все и крепко ли в оборону встали. А вдруг испугаемся их наскока и к берегу припустимся? Теперь они или спешатся да навалятся с приступом, или во-он по этому проходу постараются к переправе прорваться.

— Ну, это навря-яд ли, — протянул майор. — Тут эти двести шагов прохода хорошо эдак с шанцев простреливаются, три пушки там в прикрытии, да ещё и рогатки наставлены. Враз там с ходу не проскочишь и с дальней стороны не обойдёшь, сам видел, там круча уже начинается, для коня никакого ходу нет. Ну да посмотрим, на что они там решатся, ко всему здесь нужно быть готовым!

Пока было затишье, Алексей дал своим людям передышку и время перекусить. Что это было — поздний завтрак или ранний обед, — сейчас было неважно. Сам он присел у связки ивовых веток и принял лепёшку с пластом вяленого мяса поверх неё у вестового.

— Может, пора уже фугасы закладывать, Алексей Петрович? — прожевывая свой походный бутерброд, спросил у ротного Милорадович. — А ну как навалятся турки на нас всем скопом?

— Не-ет, Живан, — протянул, не соглашаясь, поручик и сделал несколько глубоких глотков из своей фляжки. — Эти фугасы у нас сейчас называются «последняя надежда». Если мы сможем продержаться тут ещё хоть один штурм, вот только они-то и дадут нам до лодок добраться, когда турки уже всем скопом на валы полезут.

Где-то вдали, в южной стороне, раздался гул сигнального рога.

— Рота, к бою! — отдал приказ поручик, вглядываясь в окуляр подзорной трубы. В версте от них перед строем османских всадников гарцевали на конях их командиры, подбадривая и мотивируя подчинённых. Вот их строй дрогнул и постепенно начал свой разбег.

— По-моему, они всё-таки в проход рванули, — пробормотал Алексей. — Вон они как левее шанцев забирают, — и уже обернувшись, крикнул что было сил: — Кавалерия идёт левее, рвутся к проходу на берег! Всем за мной! — и первый кинулся на соседнюю сторону укреплений. — Пушкари, картечь готовьте, ближнюю! — рявкнул он орудийной прислуге, сам пристраиваясь за корзиной с камнями. — Тут расстояние-то будет две-три сотни шагов, подпускайте их и бейте прямо в упор!

Конница рвалась к берегу. Перемахни она этот проход с рогатками и неглубоким валом — и ей можно будет вылететь на открытое место за шанцами, а потом сечь, сечь, сечь русскую пехоту у реки!

— Штуцерные, то-овсь! — отдал команду Егоров, сам выбирая свою цель. Вот он, выбившийся чуть вперёд всадник, обернулся назад и, размахивая саблей, что-то там призывно кричал.

— Пли-и! — Кремень курка ударил об огниво, искра воспламенила затравку на полке, и огонь через затравочное отверстие ствола проник к основному пороховому заряду. Бах! Пуля вылетела к своей цели, а приклад ударил в плечо мощной отдачей.

«Бах! Бах! Бах!» — штуцера били, ссаживая на землю свои жертвы. Вот и дистанция двести пятьдесят — триста шагов, теперь уже пора бить и фузеям. Команда Егорова, а за ней залп гладкоствольных ружей совпал с пушечными выстрелами. Три наведённых заранее орудийных ствола ударили по накатывающей коннице сотнями свинцовых маленьких шариков ближней картечи. Целые бреши образовались в её порядках. А фузеи русских стрелков перезаряжались и всё били, били и били своим точным беглым огнём. Каждый из егерей успевал сделать по три, а то даже и по четыре выстрела в минуту. А стрелять они умели! К ним подбежало ещё около сотни орловцев и тоже начали палить в цель.

Возле рогаток образовался уже завал из тел, но турки всё лезли по ним вперёд. Порядка сотни всадников спешились и теперь растаскивали их в стороны, освобождая проход к берегу. Если они туда прорвутся, то тогда точно быть беде!

— Братцы, в штыки! — рявкнул Шипилов и первый с обнажённой шпагой кинулся с вала к проходу. — Ура-а! — заорал огромный орловский капрал и, перехватив поудобнее фузею со штыком, устремился вслед за своим майором.

— Ура-а! — Полторы сотни пехотинцев скатились с валов с ружьями наперевес.

— Рота, в штыки! — проорал Лёшка, надевая свой длинный кортик на штуцер. — За мной, братцы, ура!

— Ура-а! — сотня егерей присоединилась к орловцам.

Деморализованные большими потерями турки не выдержали флангового удара русской пехоты и начали откатываться назад.

«Ших!» — буквально в пяди от Лёшкиного картуза сверкнула турецкая сабля. «Хэк!» — щупленький пехотинец вогнал штык в бок всаднику и, словно бы крестьянин вилами, скинул, как сноп ржи, его на землю.

— Уф, ну, спасибо тебе, братец! — поблагодарил его Егоров. — Чуть было не срубил меня басурманин напоследок на отходе! Ну и силёнок же у тебя, паря, хотя сам-то ты и ростом вон мал!