– Как ты можешь быть в этом уверена? – Его слова прозвучали резко, выражение лица было страдальческим.

– Я знаю, каково жить без ответов на свои вопросы, и не хотела бы, чтобы ты страдал.

Он смотрел на нее несколько долгих секунд, потом опустил плечи, развернулся и направился в душ.

В девять часов утра они остановились на парковке больницы. На этот раз автомобиль вел Пирс. На нем была сильно накрахмаленная синяя рубашка и черные брюки.

В больнице они заглянули в сувенирный магазин, а затем прошли в зал ожидания на нужном этаже. Пирс был похож на зверя из джунглей. Он не мог усидеть на месте.

– Сходи и узнай, как она там, – сказал он.

Никки поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку:

– Я отправлю тебе сообщение, когда она будет готова говорить.

Хотя Никки вела себя уверенно, на самом деле она сомневалась в успехе. Если Гертруда решила молчать, нет никакой гарантии, что Никки или кто-либо еще сумеет ее разговорить. Если у нее были секреты, то она хранила их три десятилетия. Она тщательно оберегала прошлое и могла решить унести свои секреты в могилу.

Дверь в палату была приоткрыта. Никки постояла в коридоре, прислушиваясь, нет ли в палате медсестры или врача. Наконец она на цыпочках вошла внутрь. Двоюродная бабушка Пирса дремала.

Никки присела на стул в изножье кровати, чтобы Гертруда увидела ее сразу, как проснется. Вдруг в коридоре кто-то уронил что-то, похожее по звуку на металлический поднос. Шум был таким сильным, что разбудил бы мертвого. Гертруда открыла глаза и увидела Никки. Хотя старуха вздрогнула, узнав женщину, ее взгляд оставался тревожным.

Она потянулась к графину с водой:

– Ты подруга Пирса.

Никки вскочила, чтобы налить ей воды:

– Да, мэм. Я Никки Пэрриш. Я принесла вам цветы. – Она поставила вазу с розами на тумбочку рядом с кроватью.

– Где мальчик?

– В коридоре. У него деловой звонок, но он скоро придет.

– Не лги, дорогая. Он боится, что при нем я снова грохнусь в обморок.

Никки пожала плечами:

– Может быть. Что сказал доктор?

– В моем возрасте можно ждать чего угодно. Лопнет сосуд или оторвется тромб.

– Или хватит удар от волнения?

Гертруда хрипло рассмеялась:

– Ты прямолинейна, дорогая. Да, конечно. Может и удар хватить. Не забывай, я врач. Пусть я давно не практикую, но отлично знаю, во что превращается тело в девяносто два года.

– Как вы себя чувствуете сейчас?

– Старой. Грустной. Виноватой. – Гертруда мрачно усмехнулась. – Он знает, да?

Никки пододвинула стул ближе к кровати:

– Только о том, что он не родной сын своих родителей. Но вы можете помочь ему узнать историю его рождения. Пожалуйста, Гертруда. Он места себе не находит. Обещайте все ему рассказать.

– Ему не понравится то, что я скажу.

– Но он заслуживает знать правду, вы так не думаете?

– Как он узнал?

– Вы в курсе, что его отец очень болен?

– Да. Моя племянница часто об этом говорит.

– Пирс решил стать донором почки.

Гертруда опустилась на подушки и подтянула простыню к подбородку. Ее глаза блестели от слез.

– Боже, храни нас всех. Ему сказали, что он не подходит в качестве донора.

– Да, мэм. Представляете, что с ним стало? Он и его мать опустошены.

– А его отец?

– Ему не сообщили. Отчасти потому, что он очень болен. Отчасти оттого, что хотят во всем удостовериться, прежде чем огласить сенсацию.

– Я не плохой человек.

– Я вас не знаю, но Пирс сказал мне, сколько вы сделали для его матери. Вы воспитали ее как собственного ребенка. Сомневаюсь, что вы могли умышленно причинить ей боль.

– Ради нее я пожертвовала бы жизнью. Она и моя дочь – все, что у меня было. Они – лучшее, что есть в моей жизни.

– Вы много лет преданно служили своим пациентам. Полагаю, вы спасли много жизней и помогли многим людям.

Гертруда закрыла лицо морщинистой рукой.

– Я злоупотребила своими полномочиями, – едва слышно произнесла она.

– Я позову Пирса?

Гертруда едва заметно кивнула:

– Да. Скажи ему, что пора.

Пока Никки отправляла сообщение Пирсу, пришла медсестра, чтобы осмотреть Гертруду.

– Я подожду в коридоре, – сказала Никки.

Когда Пирс подошел, она стояла, прислонившись к стене, от страха у нее скрутило живот.

– Привет! У нее медсестра, но она скоро выйдет.

Пирс был мрачным:

– Что она тебе сказала?

– Немного. Но она знает тайну твоего рождения.

Он отрывисто кивнул:

– Она выдержит? Я не хочу ее убить.

– Она старая, но сильная. И я думаю, она хочет покончить с этой историей.

Когда медсестра вышла из палаты, Пирс спросил:

– Как она?

– Вы ее родственник?

– Да. Внучатый племянник.

– Состояние стабильное. Вы сможете поговорить с врачом примерно через час.

Никки взяла Пирса под руку:

– Ты сильный и замечательный мужчина. Ты справишься.

Он обнял ее и зарылся лицом в ее волосы:

– Ты назовешь меня трусом, если я признаюсь, что у меня подгибаются колени?

Никки слышала дрожь в его голосе. Крепко обняв Пирса, она погладила его по спине.

– Я никогда не изменю о тебе своего мнения. Ты самый удивительный мужчина, которого я знаю.

Он отстранился от нее и прижал ладонь к глазам:

– Ты говоришь о прошлой ночи?

– Вы, мужчины, можете думать о чем-то еще, кроме секса? – Никки обрадовалась его попытке разрядить атмосферу.

Пирс поцеловал ее в лоб и посмотрел в глаза.

– Ты была нужна мне вчера вечером, и ты пришла, – резко произнес он низким голосом. – Не представляешь, как много это для меня значит. – Он провел большим пальцем по ее нижней губе.

Никки сглотнула от волнения:

– Я буду с тобой столько, сколько потребуется. Я не оставлю тебя одного.

Глубоко вздохнув, он так крепко взял Никки за руку, что ей стало больно.

Пирс переживал в жизни немало душераздирающих моментов: когда его каяк застрял между двумя скалами, когда пришлось спасать истеричного альпиниста, который чуть не столкнул их обоих с края утеса, поняв, что его укусила гремучая змея, а до ближайшего поселения пятнадцать миль.