– А этот? – Я указала на темнокожего херувима с широкой белозубой улыбкой. – До чего симпатичный! – Я оглянулась на Шарлотту, испугавшись, что повела себя непрофессионально, но ее лицо осталось непроницаемым.

– Это мой Дэвил, – радостно сообщила миссис Джордан. – Правда, ему подходит это имечко?

– Его так и зовут? – спросила я, трогая угол фотографии.

– Я назвала его Дэвон Джеймс Джордан, но моя старшая, Шина, никак не могла выговорить «Дэвон», получался «Дэвил», так и пошло. Он ничего, только хитрец, каких мало! Фотография старая, теперь он старше. – Она ткнула пальцем в следующее фото: – А вот и Эвери.

Я посмотрела на парня в черных роговых очках. Мне было очень жаль его: неужели с его зрением все и вправду так плохо?

– Таким он был пару лет назад, – уточнила миссис Джордан. – Теперь он совсем большой.

– Это верно, – подтвердила Шарлотта.

Я шагнула к последней фотографии.

– Это, наверное, Шина. – Вылитая мать, тот же экзотический разрез глаз.

– Да, мэм. Очень по ней скучаю. – Она поджала губы. – Скучаю по моей девочке.

Мне хотелось узнать, почему Шину отдали в другую семью, но Шарлотта тронула меня за локоть.

– У нас впереди еще несколько семей, – сказала она.

– Одежда, – напомнила я.

– Действительно! – Можно подумать, она не вспомнила бы без моего напоминания. Мне ни секунды в это не верилось. – Давайте достанем одежду.

Мы оставили Лите Джордан три мешка одежды и уселись в машину.

– О чем вы с ней беседовали в конце? – спросила меня Шарлотта, поворачивая ключ зажигания. – О фотографиях?

– Да, а что? – Я напряглась, готовая к осуждению.

– Все правильно, – одобрила она. – Так и надо делать, чтобы они раскрылись. Чтобы добиться их доверия. Вы коснулись сокровенного, а она в ответ испытала к вам естественную симпатию.

Я облегченно перевела дух.

– Спасибо. Я подумала, не привезти ли ей рамки для фотографий. Жалко, что они висят вот так, прилепленные к стенке.

– Сначала спросите, хочет ли она этого. Никогда не знаешь, почему люди поступают так, а не иначе. Мало ли, вдруг у них в семье такая традиция – лепить фотографии на голую стену! – Она усмехнулась. – Хотя как-то сомнительно…

Я приготовилась спросить про дочь миссис Джордан, Шину, но Шарлотта указала пальцем влево, на деревья:

– Вон там живут Харты.

Я попыталась преодолеть взглядом зеленую завесу, но ничего не разглядела, кроме древесных стволов и густой тени. Где-то там обитала странная девушка Мэри Элла и ее блуждающая сестра Айви. Мне не терпелось услышать их историю.

Среда была третьим днем уборки. Ох и длинный выдался денек! Когда все работники разошлись, меня можно было выжимать, но все же я выстояла. Я осталась у табакосушильни одна. Я терла пальцы половинкой зеленого помидора, чтобы избавиться от табачной смолы, полная надежды увидеться с Генри Алленом, прежде чем уйти домой. Я знала, что он работает под навесом на другом краю поля. Мы не договаривались о встрече этим вечером. Предстоял третий вечер подряд с ним врозь. Накануне мы не виделись по моей вине. Меня не отпустил на полуночное свидание малыш Уильям: своим кашлем он разбудил Нонни и Мэри Эллу, так что мне было не улизнуть. Этим утром Генри Аллен удивленно на меня взглянул и спросил, почему я не пришла, а я ответила: «Уильям прихворнул». Это все, что мы друг другу сказали за весь день, и я с ума сходила, глядя, как он тащит к нам в сушильню салазки с табаком, а потом уходит, не перекинувшись со мной ни единым словечком. Сейчас любой заметил бы, что я лодырничаю. Половинка помидора расквасилась, а пальцы у меня так и остались липкими.

Когда я смывала водой из ведра помидорный сок с рук, на дороге появилась Нонни. Она очень торопилась и едва касалась земли своей клюкой. Ну и перепугалась я! Самого дня смерти отца я не помнила, но то чувство, которое у меня тогда было, всегда оставалось со мной. Горячечное, паническое чувство. Вот и сейчас при виде приближающейся Нонни я испытала примерно то же самое.

Я выронила помидор и бросилась ей навстречу, помня синюю мордашку Уильяма во время ночного приступа кашля. В это время дня он всегда был с Нонни, но сейчас она пришла одна.

Нонни остановилась и поманила меня.

– Что случилось? – крикнула я на бегу. – Что-то с малышом Уильямом?

– Я видела машину миссис Веркмен, – сказала запыхавшаяся Нонни, останавливаясь неподалеку от меня. – Значит, ей подавай тебя и твою сестру.

– Это все? – Я тоже остановилась. Из густого табака прямо перед моим носом вынырнул малыш Уильям. Я хотела его шлепнуть за то, что он меня напугал, хотя взбучка полагалась бы Нонни, нерадивой надсмотрщице. – Я уже решила, что стряслось что-то ужасное.

– Лучше поторопимся. – Она схватила мою липкую руку своей толстой потной ручищей.

– Напрасно ты бежала, – сказала я. – И напрасно отпустила Уильяма в поле. Помнишь, что было в прошлый раз?

И двух недель не прошло с тех пор, как он потерялся в табаке. Хватились – нет его! Все стали его искать. Мэри Элла – та со страху ревела. Нашел его Эли: малыш сидел на грядке с перепачканной мордашкой и играл с огромным, страшным табачным червем. Увидев Эли, выносящего с поля ее ребенка, Мэри Элла с рыданием повалилась на землю.

– А тебе давно пора домой, – огрызнулась Нонни. – Где Мэри Элла?

– Не знаю. – Я не желала этого знать. – У Мэри Эллы своя жизнь.

С миссис Веркмен мне нужно было поговорить о необходимых нам вещах: о пеленках, о нижнем белье и одежде для нас с Мэри Эллой. Но больше всего мне хотелось оконный вентилятор. Некоторые хвастались в церкви, что заимели такой, и утверждали, что это лучшее на свете изобретение. Миссис Веркмен привозила нам все больше мелочи: одежду, пеленки. Хотя попросить все равно не мешало.

Нонни так вцепилась мне в руку, что вонзила ногти в ладонь.

– Ничего не говори миссис Веркмен про хозяйские гостинцы! – сказала она.

– Нашла дуру! – фыркнула я и мысленно поправилась: «Разве я так глупа?» Если мы проболтаемся, то миссис Веркмен вычтет стоимость гостинцев мистера Гардинера из суммы нашего пособия. В последнее время он был очень щедр: бывало, отправлял Мэри Эллу домой с целой половинкой окорока. Я делала вывод, что дела у него на ферме идут совсем неплохо.

– Я спрятала ветчину, как только увидела машину, – продолжила Нонни. – А потом побежала искать тебя и твою никчемную сестрицу.

– Она не никчемная, – возразила я. Правильное слово для определения Мэри Эллы не приходило мне в голову, но это явно не годилось. Уж больно хорошо у нее получалось успокаивать малыша Уильяма. Так она его любила – прямо загляденье!

Миссис Веркмен я помнила столько же лет, сколько саму себя. Она занялась нами, когда у нас случились страшные события, и, как фокусник, предоставляла нам все необходимое. Самый непостижимый свой фокус она выкинула тогда, когда прознала про аппендицит у Мэри Эллы еще до того, как той занеможилось! Была у нее такая сила, а это пугает – знать, что кто-то обладает властью над твоей жизнью. Деньги, на которые мы жили, появлялись благодаря ей, поэтому с ней надо было держать ухо востро. Лишь бы не сморозить лишнего, это могло бы дорого нам обойтись. Когда миссис Веркмен навещала нас в прошлый раз, Мэри Эллы тоже не было, вот я и опасалась, как бы она не решила, что у сестры появилась настоящая работа и что она зарабатывает больше, чем мы говорим.