– Какого он цвета?

– Зеленый, – ответил мальчуган.

– Какой формы? – не унималась Шарлотта. Родни был озадачен. – Квадратный или круглый?

– Круглый.

– Правильно. Круглый-круглый. Ты умница! – Она развернула леденец и вручила ему.

– Он заткнет за пояс остальных, – сказала мать Родни. – Как бы сам себя не перехитрил! Мой маленький путешественник! – Она прижала к себе сынишку, которого в этот момент интересовал только леденец.

– Путешественник, говорите? – подхватила Шарлотта, и я сразу распознала ее коронный метод беседы. И действительно, метод сработал безотказно.

– Ни минуты не сидит смирно: то к Гардинерам наведается – клянчить у Дезире сладости, то к Хартам пожалует – поиграть с их маленьким Уильямом.

– За таким не уследишь! – посетовала Шарлотта.

У миссис Джордан был такой вид, словно она сболтнула лишнего.

– Ничего, у меня получается, – сказала она. – Мальчишки помогают. Эли – помощник хоть куда, Дэвил тоже уже подрос.

– Это как раз то, что нам надо обсудить, – сказала Шарлотта. – Ведь Эли уже исполнилось семнадцать?

– Только не снимайте его с пособия! – взмолилась миссис Джордан. – Прошу вас, миссус Шарлотта, не снимайте! Иначе нам не выжить!

– Пока он учится в школе, выплаты будут продолжаться, – успокоила ее Шарлотта. – Ему учиться еще год. Останется в школе – будет получать пособие. – Она повернулась ко мне. – Многие сверстники Эли бросают школу, но он…

– Я ему не позволю! Ясное дело, его, бывает, с постели не сгонишь, но я умею поговорить с ним по душам, пока он валяется, как ленивый мул. Мол, таким манером он останется пустым местом. И все такое прочее.

– Помогает? – спросила Шарлотта.

– Если бы! Я вам отвечу, что помогает: я не только вправляю ему мозги, но и тыкаю его вилкой. Несильно, – спохватилась она, – просто чтобы лежать больше не мог. Знаете, как назойливая муха: не захочешь, а вскочишь. Вот что помогает!

Мы рассмеялись. Она все еще не спускала с рук своего Родни. Наконец он вывернулся, и она разжала объятия.

– Как дела у Эвери? – спросила Шарлотта. – На этой неделе я его не видела: к преподавателю азбуки Брайля его возил пастор Фрид.

– Сказали, ему нужны новые очки, – ответила миссис Джордан со вздохом. – Как же мне хочется, чтобы он стал нормально видеть!

– Он может помогать на уборке табака? – спросила Шарлотта.

– Несколько недель назад он занимался обрезкой. Цветы он видит и может их убирать. Ему хочется работать вместе с остальными, особенно на разгрузке и на переноске. Он спит и видит, чтобы стать как все. – Глаза матери увлажнились, и я впервые по-настоящему ее пожалела. До меня дошло, каково ей живется, и я отвернулась, чтобы не разрыдаться от сочувствия. Слабость посетила меня ненадолго, всего на две-три секунды, но успела заронить сомнение, гожусь ли я для этой работы. Дело было не в том, что я узнала про ее больного сына – я была готова и к худшему, а в ее собственной боли: я ощутила ее как свою.

– Он интересуется девушками? – спросила Шарлотта.

Она отрицательно помотала головой.

– Нет, мэм, и безо всякой операции.

Шарлотта кивнула.

– Меня это беспокоит, – заговорила она. – В последний раз по пути в Ридли я заметила, как он вырос. Очки его не портят, он красивый парень, рослый, сильный…

– Все мои парни красавчики, – похвасталась мать.

– Согласна. И чем красивее они становятся, тем мне тревожнее.

– Я знаю, что с такими глазами ему нельзя иметь детей. Знаю, что он очень даже на это способен. Только не надо операции! Я сумею за ним уследить.

До меня не сразу дошло, о чем они говорят. Сначала я думала, что речь об операции на глазах, а потом смекнула: нет, о стерилизации! Раньше мне было невдомек, что евгеническая программа распространяется и на мужской пол. Как это делается? Неужели кастрация?

– Не хочу причинять ему такой вред, – сказала миссис Джордан.

– Пока что время терпит, – сказала Шарлотта. – Когда оно выйдет, вы с миссис Форрестер вернетесь к этому вопросу.

При упоминании моей фамилии миссис Джордан уставилась на меня.

– Вы все помалкиваете, – заметила она.

Я открыла было рот, хотя еще не решила, что скажу, но Шарлотта меня выручила.

– Пока что она погружается в обстановку. В следующий раз разговаривать будет уже она.

Шарлотта провела с этими людьми едва ли не всю жизнь. Как мне с ней сравняться?

– Как поживают ваши соседи? – спросила Шарлотта. – Как там Харты?

– Мэри Элла все такая же странная. Вся в Вайолет. – Миссис Джордан опять взглянула на меня. – В свою мать. Я выросла с Вайолет.

Я покивала, хотя понятия не имела, о ком она толкует.

– Объясните ей, – попросила Шарлотта.

– Мы с братом выросли здесь, в этом доме. Перси Харт, отец Мэри Эллы и Айви, вырос в том доме, где сейчас живут Харты. – Она посмотрела на Шарлотту. – Она хоть с ними знакома?

– Скоро познакомится.

– Вайолет, их мать, жила чуть подальше. Дэвисон был еще мальчишкой, рос себе в господском доме. Все друг друга знали, вместе играли, вместе работали на табачной плантации. Как теперь наши дети.

– Понимаю, – сказала я.

– Вот я и говорю, Мэри Элла становится с каждым днем все более чудной. Вот Айви – та славная девочка. Играет иногда в школу с Родни и с их маленьким Уильямом, учит их цифрам и всякому такому… Родни смекалистый, а вот Уильям… – Она покачала головой. – Прелесть мальчонка, но что-то с ним не то… Это сразу видно. Ну а теперь Айви тоже стала убегать по ночам. Пару раз я видела, как она бродит, – совсем как ее сестрица.

– Куда она бегает?

Она пожала плечами.

– Не знаю, я видела ее на дороге.

– Вы уверены, что это была она?

– Да, мэм, кто же не узнает ее по волосам? У Мэри Эллы они желтые и растрепанные, а у Айви нет, к тому же она покрупнее, мясца у нее на костях побольше. Нонни тоже сдает, – добавила она, снова косясь на меня. – Вам придется научиться разговаривать: на этой работе иначе никак.

Я улыбнулась.

– Жду не дождусь, чтобы лучше со всеми вами познакомиться. – Я была рада, что сумела наконец составить и произнести законченную фразу.

Мы побрели назад через гостиную, где я увидела аккуратный ряд фотографий на стене.

– Это ваши дети? – спросила я, подойдя ближе.

– Они самые. Вот это Эли. – Она указала на парня, на вид взрослого мужчину. Все фотографии были цветные, но мелкие – скорее всего сделаны в школе. Эли не улыбался: видно, ему не понравилось, что его фотографируют. Меня заворожили его глаза – цвета прозрачного янтаря.