– Что значит – будем перфорировать?

– Сейчас поймешь. – Мне было приятно, что хоть чего-то она не знает. – Кстати, тебя не укачивает?

Она пригвоздила меня уничижительным взглядом, однако последовала нашему с Ежи примеру, ухватившись за поднос. То же самое сделал растерянный Жуакин.

Через секунду реальность взорвалась.

Лучше не скажешь, честно. «Перфорация» означала одновременный запуск на полную мощь двигателей и межпространственного релокатора. Абсолютно неподвижно и в то же время со скоростью несколько световых лет в час мы летели сквозь миры, реальности и вероятности. Как если бы все ремейки какого-то фильма зарядили в один проектор и пустили на ускоренный просмотр. Бешено сменялись свет и тьма, за секунду пролетали тридцать суток, через зал проносились стаи птиц, почти неуловимые глазом, возникали и пропадали леса, мы ныряли под воду, но оставались сухими. В общем, эдакие трехмерные «Русские горки», небывало безумные и скоростные. Я посмотрел на Акасию – нравится ли ей наш аттракцион?

Оказалось, нет. Выпучив глаза, она сжимала голову, словно пытаясь унять дичайшую мигрень, а ее удивительные ногти-платы сыпали искрами. Акасия будто отделилась от всех нас. Я видел ее сквозь меняющиеся картины, а потом вдруг стал видеть сквозь нее. Так, дело неладно.

Она выбилась из синхронности.

– Эй! – заорал я, стараясь перекрыть глухой рокот ветра, рев двигателей и зуммер тревоги.

Акасия отбросила с лица темные пряди, разметанные ветром, и потянулась ко мне, но тотчас отдернула руку. Отпрянул и я – нам нельзя соприкасаться. Мы были в разных временных фазах, и контакт мог закончиться бог знает чем.

– Что случилось? – крикнул я.

Губы Акасии шевелились, но я ее не слышал. Потом она нахмурилась, резко вдохнула и зажмурилась. Корабль качнуло, и я выпустил поднос из рук. Двигатели сбросили обороты, свет на секунду погас.

Потом лампы снова вспыхнули, столовая наполнилась многоголосым шумом. Слышались облегченные вздохи, досадливые кряканья и смех над теми, кто расстался с завтраком (в переносном или буквальном смысле – в зависимости от крепости желудка). Всё пришло в норму.

Но Акасия исчезла.

– Прости, – извинился я перед Жуакином, счищавшим овсянку с рубашки. В качке я вновь допустил салажью оплошность, не удержав поднос, который проехал по столу и угодил в нашего новичка. Теперь Жуакин выглядел так, словно кто-то пытался нарисовать на нем абстрактную картину. Кашей.

– Чепуха! – отмахнулся он. – Главное, желудок выдержал. Это было круто.

– Так оно всегда. – Я огляделся. – Акасию не видели? – Глупо, конечно, но я еще надеялся, что, может, в темноте девушка ускользнула в туалет.

Сотрапезники мои покачали головами, причем Ежи одарил меня серьезным взглядом, совсем ему не свойственным:

– Придется докладывать. Свет погас всего на секунду, она не могла уйти далеко.

Конечно, он был прав, и я тревожился за Акасию. Но как же не хотелось извещать Старика, что я прошляпил незнакомку, которую вроде как сопровождал. Наверное, в этом ничего страшного, но…

– Помочь? – спросил я Жуакина, все еще возившегося с рубашкой.

Ежи сделал грозное лицо – мол, нечего тянуть кота за хвост. Я показал ему язык и подначил:

– Ты еще не командир.

Вскоре я уже был в каюте Старика. Полагая, что все же дело срочное, я воспользовался транспортерами и оказался перед его столом быстрее, чем хотелось бы. Старик шуршал бумагами, и весь вид его говорил о том, что у него есть заботы поважнее.

– Сэр? – Я засомневался, что он меня услышал. Старик поднял голову, его бионическое око сверкнуло, точно глаза оленя в свете фар. Собравшись с духом, я повторил доклад: – После перфорации Акасия Джонс исчезла. Похоже, с ней нелады, сэр.

– Я тебя слышал и кивнул. Кивок означает «я понял». Что тебе еще?

Я набрал воздуху:

– Надо ли мне… нам… беспокоиться, сэр?

Старик так шваркнул пачкой бумаг, что поднявшийся ветерок шевельнул мои волосы.

– Нет, Харкер, не надо. Помнишь, как твой приятель мутныш заглянул в Зону Риска и тотчас отправился в самоволку?

Я кивнул.

– Просто кое-что кое с чем не сочетается. Вот и всё. – Он помолчал, выжидая, достанет ли мне ума не продолжать разговор. Я уже открыл рот, но Старик меня опередил: – Предлагаю тебе отдохнуть. Скоро тренировка.

Я, как дурак, собрался еще кое-что сказать, но тут запищал интерком и раздался голос секретаря: «К вам Жейяр, капитан».

– Пусть войдет. – Старик буравил меня взглядом.

Я проглотил застрявшие в горле слова и шагнул к выходу, в дверях столкнувшись с Жейяром, который приветственно коснулся цилиндра. В приемной Джозетта записывала приказ Старика, звучавший по интеркому:

– …Джорин, Жират, Джильда, Джерик и Джейми. Еще пригласите Жару.

Услышав последнее имя, я замешкался. Старик собирает командиров, но зачем ему библиотекарь?

Целый корабельный сектор был отдан под нецифровую информацию: книги всевозможных форм и размеров, энциклопедии, журналы, газеты, распечатанные и переплетенные статьи со справочных сайтов вроде Википедии от разных миров – список бесконечный. Там же хранились все наши учебники. Свет не видел такого строгого библиотекаря, как Жару. Он был не лишен чувства юмора и мог часами трепаться обо всякой ерунде, но не дай бог, если кто-нибудь задерживал книгу или, того хуже, возвращал ее поврежденной.

У меня зародился план. Я свободен и получил совет отдохнуть. Библиотека – идеальное место для досуга, а я прекрасно знал, что помимо обширного каталога там имеются переписи населения всех близлежащих миров за последние сто лет, причем некоторые составлены в алфавитном порядке.

Вот и отправная точка.

Когда Жару, весело насвистывая, зашагал к Стариковой каюте, я проскользнул в библиотеку. По правде, таиться не было нужды – библиотека работала круглосуточно, даже в отсутствие Жару. «Знания бесплатны и должны быть всегда доступны, даже если недоступен я», – любил повторять библиотекарь. И тотчас добавлял, что знает каждую единицу хранения и сразу заметит, если что-нибудь пропадет. Мы подозревали, что все фолианты он снабдил маячками.

Я не собирался брать книги на дом и оттого не придумывал объяснения, с чего это вдруг я заинтересовался переписями за сто лет.

Честно говоря, я и сам не знал, с чего. Просто я понял, что мне чего-то недоговаривают насчет загадочной мисс Джонс. А получить прямой ответ от нее самой – все равно что попытаться выдернуть зуб у акулы. Нет, я был не в претензии и даже слегка уважал ее за это. Пусть на ней шмотки из бабушкиного сундука, она определенно из какой-то военной (или полувоенной) конторы. Лучшее тому доказательство – лихость, с какой она выдернула нас из передряги на F∆986. Да еще почтение, которое ей неохотно, но явно выказывал Старик. И его странно спокойная реакция на ее пропажу… Все это напоминало о том, что глазу открыта лишь треть айсберга.