— Дорогуша, тут тебе еще долго? — спросила она Шарлотту.

— Нет, я уже почти закончила. Посмотрите, что думаете, леди Милфорд.

— Пожалуй, мне нравится. Черт! Куда запропастился мой секретарь? Когда вернется, я его уволю… точно уволю! Спасибо, что позвала. Серьезно, неохота связываться с этим типом, да еще из-за какой-то фарфоровой безделицы. До чего же неприятный человек.

— Вы его знаете? — осторожно спросила Шарлотта.

— Кто же его не знает, — сказала душенька Серафина слегка удивленно.

— Я, — ответила Шарлотта честно и правдиво.

— Да ведь это же был лорд Ланкастер, — проговорила Серафина, продолжая быть слегка удивленной.

— Кто?

— Лорд Ланкастер.

Мозг Шарлотты напрочь отказывался воспринимать столь поразительную информацию. Мифический грифон? Легендарный Феникс? Сцилла и Харибда? Волшебный единорог? Лорд Ланкастер?

— Кто-кто?

— Лорд Ланкастер, — вновь повторила Серафина, — Ланкастеры. Корпорация «Ланкастер Индастриз». Лорд Джек Ланкастер. Ланкастеровский Деловой Центр. Неужели ты никогда ничего об этом не слышала?

Господи! Кто же не слышал о Ланкастерах? Ланкастеры ведь были такими ошеломляюще знаменитыми. А еще они были несусветно богатыми. И главное — это имя было написано на здании, где они находились прямо сейчас. У Шарлотты задрожали колени.

— Он? Это был он?

— Да.

— И вы с ним знакомы?

Серафина нашарила в карманчике заветную серебряную шкатулочку и открыла, поддев крышку бело-розовым ногтем. Шкатулочка была до краев полна слюдяно-мерцающим порошком — отборным Мыслераспылителем, сильным синтетическим наркотиком, производившемся на основе услада-плюс четвертной очистки.

— Если тебе интересно…

— Да, — только и сумела выговорить Шарлотта немеющим языком.

Серафина оживилась, обрадованная возможностью позлословить.

— Не могу сказать, что я так уж близко с ним знакома. Вот мой муж — другое дело, они с детства лучшие приятели, их прямо водой не разольешь. Только, если хочешь знать мое мнение…

Серафина прервалась, чтобы напудрить носик щепоткой удивительного и волшебного порошка, взбодрилась и продолжила.

— Так скажу, человек он по-настоящему неприятный. Очень себе на уме. То есть такой парень — смотрит на тебя, и никогда не поймешь, о чем он думает. Увольняет клерков за малейшую провинность. Любит приложиться к бутылке — ну, это у них семейное. А его жена, бедняжка… у нее всегда такой испуганный вид. Я ни на что не намекаю, но выводы ты можешь сделать сама.

Шарлотта не стала бы торопиться с этими самыми выводами. Кто знает, что могло напугать леди Ланкастер. Вдруг она увидела мышь. Или привидение.

— Дорогуша.

— Да, миледи.

— В последнее время ты такая рассеянная, в чем дело.

— Прошу прощения.

Из очаровательного носика Серафины пролились две капли крови, которые она небрежно смахнула ладонью.

— Я тут заболталась с тобой, а ведь хотела попросить об одолжении. Ты ведь в курсе: у меня вечером важное мероприятие. Как назло, что-то стряслось с одной из официанток. Кажется, она внезапно умерла или что-то подобное.

И я вспомнила, ты рассказывала мне, что работала официанткой. В устричной.

Шарлотта в жизни не работала официанткой, да еще в устричной. Леди Милфорд определенно что-то путала. Кто-то должен был набраться духу и объяснить ей, что наркотики разрушают мозг. Но зачем ей был мозг? Она была женой лорда Торнтона… о Господи!

— Леди Милфорд, честно говоря, я…

— Хорошо. А пока пойди, свари мне какао.

Вот такой была Серафина Милфорд. Вздорной, глупой, избалованной пустышкой, и все же, неужели она заслужила ужасную смерть, постигшую ее полтора года спустя, когда осколком взбесившегося зеркала ей отрезало голову? Всегда ли мы получаем то, что заслуживаем? Как знать.

Кит вернулся в свой кабинет, затолкал очень дорогую и очень антикварную сахарницу в ящик письменного стола, опустился в Начальственное Кресло и, выстукивая кончиками пальцев дробь по крышке стола, стал смотреть на вывешенные на стене кабинета белоснежные мраморные доски.

На первой было выбито золотом:

У занятой пчелы нет времени для скорби

УИЛЬЯМ БЛЕЙК

а на второй красовался, также выбитый золотом высшей пробы, буквами в тридцать дюймов высотой каждая, девиз Корпорации:

«ЛАНКАСТЕР ИНДАСТРИЗ»

МЫ СВЯЗУЕМ СУДЬБЫ

Обе доски хранили секреты.

Под первой скрывался стальной сейф, под второй — доска для игры в дартс.

Доска для игры в дартс досталась Киту в наследство от Печально знаменитого прадеда Мэттью Ланкастера. Все предки Кита были чем-нибудь, да знамениты, некоторые и печально. Но по-настоящему Знаменит был лишь лорд Джек. А Мэттью Ланкастер был знаменит именно Печально.

Семнадцатый лорд Ланкастер возглавил Корпорацию в возрасте тридцати лет. Он был фанатично предан работе, безукоризненно честен, религиозен, всегда безупречно одет и гладко выбрит. Тринадцать лет его правления Корпорация процветала. Он принимал правильные решения и вел дела твердой и справедливой рукой.

А потом что-то произошло. Изменения начались исподволь. Сначала Мэттью стал являться на работу обросший щетиной и без галстука. Потом перестал интересоваться деятельностью Корпорации, зато принялся тщательно штудировать книги и документы, посвященные деятельности тайных орденов. Повсюду ему мерещились благородные рыцари в алых плащах и работящие строители-каменщики. Мэттью перестал не только бриться, но и умываться, и чистить зубы, расхаживал в лохмотьях и, по свидетельствам очевидцев, напоминал повредившегося умом монаха-схимника. Запершись на ключ в своем кабинете, он или молился, или горько пил, или строчил петиции Правительству и лично — Императору Константину Четырнадцатому (деду нынешнего Императора). В петициях Мэттью Ланкастер требовал РАЗОБЛАЧИТЬ, ВЫВЕСТИ НА ЧИСТУЮ ВОДУ, ПРИЗВАТЬ К ОТВЕТУ и НАКАЗАТЬ.

Его поведение долго казалось окружающим безобидным чудачеством эксцентричного миллиардера. Вплоть до знаменитого заседания совета директоров, на которое Мэттью явился вдруг гладко выбритым, в деловом костюме, с разбухшим от бумаг портфелем и с лучевиком, спрятанным в кобуре под пиджаком.

Войдя в зал заседаний, Мэттью запер двери на ключ, а ключ проглотил и запил водой из хрустального графина. Правда, в тот момент совет директоров ничего дурного не заподозрил. Они сочли, что это очередная милая шутка эксцентричного миллиардера и улыбнулись ему по очереди, строго блюдя субординацию, разумеется. Мэттью тоже улыбнулся им в ответ, давясь ключами. А, пока Мэттью Ланкастер улыбался и давился ключами, заседание продолжалось в обозначенном протоколом порядке. Заседание продолжалось, когда Мэттью, наконец, проглотил ключи, достал лучевик, взвел курок, прицелился и выстрелил. И заседание продолжалось по инерции еще полминуты после того, как милорд убил первого из присутствующих. Рука его не дрожала, глаз был меток и, прежде чем директора успели опомниться и осознать, что происходит, на совести у Мэтью оказался добрый десяток свежих трупов.