По идее, с той поры на железных дорогах должны были произойти значительные изменения к лучшему, но Аш не замечал особой разницы. Конечно, средняя скорость в пятнадцать миль в час являлась достижением, но вагоны оставались все такими же пыльными и неудобными, остановки в пути происходили так же часто, и, поскольку прямой поезд до Бомбея по-прежнему не ходил, пассажирам приходилось делать пересадки, как и раньше. Что же касается попутчиков (свободные места в купе недолго пустовали), то общества скучнее было и не представить. Но в Бомбее, где поезд остановился и Аш со слугами и багажом пересел в другой, идущий в Бароду и Ахмадабад, удача улыбнулась ему. Он оказался в одном двухместном купе с тщедушным, безобидным на вид джентльменом, чьи спокойные манеры и кроткие голубые глаза никак не вязались с рыжими бакенбардами и изуродованным ухом. Голосом таким же кротким, как глаза, он представился Бертом Стиггинзом, отставным офицером британского военно-морского флота, а ныне капитаном и владельцем «Моралы», небольшого торгового судна каботажного плавания, стоящего в Порбандаре на западном побережье Гуджарата.

Однако кротость Стиггинза оказалась обманчивой. Перед самым отправлением поезда в купе ввалились два припоздавших пассажира и громко заявили о своих правах на места, якобы незаконно занятые Ашем и мистером Стиггинзом. Оба посягателя были партнерами хорошо известной торговой фирмы и, по всей видимости, слишком хорошо пообедали перед отъездом на железнодорожную станцию, так как были не в состоянии уразуметь, что номер зарезервированного ими купе не совпадает с номером того, занять которое они пытались. А может, парни просто нарывались на драку, и, если они хотели помахать кулаками, Аш с великой охотой пошел бы навстречу их желанию. Но он не успел.

Мистер Стиггинз, мирно сидевший на своей полке, пока Аш и кондуктор безуспешно пытались воззвать к здравому смыслу, поднялся на ноги, когда один из незваных гостей сделал кондуктору подсечку и повалил спиной на платформу, а другой занес кулак, собираясь ударить Аша, бросившегося на помощь кондуктору.

– Предоставь это дело мне, сынок, – посоветовал мистер Стиггинз и без видимого усилия отодвинул Аша в сторону.

Через две секунды задиры лежали на платформе, пытаясь сообразить, что же такое сбило их с ног, а мистер Стиггинз вышвырнул из купе их вещи, извинился за их поведение перед взъерошенным кондуктором, закрыл дверь купе и спокойно вернулся на место.

– Будь я проклят! – выдохнул Аш, не в силах поверить своим глазам. – Как это у вас получилось, черт возьми?

Мистер Стиггинз, который даже не запыхался, со смущенным видом пояснил, что научился драться во флоте и поднаторел в этом деле в портовых тавернах и прочих заведениях, главным образом в Японии.

– Японцы знают кучу разных приемов, и очень полезных, – сказал мистер Стиггинз. – Они позволяют противнику сделать все за них и вырубить самого себя, так сказать. Дело нехитрое, если знаешь, как к нему подступиться.

Он подул на ссадину на костяшке и, бросив взгляд в окно на все еще распростертых гладиаторов, с легким беспокойством заметил, что, если бедолаги не поторопятся, они опоздают на поезд, так как никто из толпы зевак, похоже, не выказывает желания отнести их в нужное купе.

– Будем надеяться, это научит обоих в будущем не злоупотреблять спиртным. Как говорится в Библии, «вино глумливо, а сикера буйна».

– Вы трезвенник, мистер Стиггинз? – спросил Аш, глядя на попутчика с глубоким почтением.

– Капитан Стиггинз, – мягко поправил джентльмен. – Нет, я люблю время от времени пропустить рюмашку, но я не одобряю невоздержанности. Умеренность во всем – вот мой девиз. Когда выпиваешь лишнего, начинаешь лезть в драку с каждым встречным-поперечным и в конце концов оказываешься в кутузке. Или опаздываешь на поезд, как сейчас опаздывают эти молодые пьянчужки… Ну вот, что я тебе говорил?

Кондуктор, злорадствуя над своими обидчиками, подул в свисток, и поезд отошел от Центральной Бомбейской железнодорожной станции, оставив позади двух несостоявшихся пассажиров, которые, держась за голову и стеная, сидели на платформе среди разбросанного ручного багажа и ухмыляющихся кули.

За оставшиеся дни путешествия Аш многое узнал о тщедушном капитане, и к его глубокому восхищению умением драться, продемонстрированным капитаном, вскоре прибавилось такое же глубокое уважение к самому человеку. Герберт Стиггинз, получивший прозвище «Рыжий» не только из-за цвета волос (он был известен по всему побережью под кличкой «Лал-лерай-валлах» – «Дерущийся до крови»), расстался с военно-морским флотом почти полвека назад, когда ему не стукнуло еще и двадцати, и ныне занимался каботажной торговлей, курсируя главным образом между Синдом и Гуджаратом. «Морала» недавно пострадала при столкновении с одномачтовым судном, шедшим без огней, и ее владелец объяснил Ашу, что ездил в Бомбей переговорить с адвокатом насчет иска о возмещении ущерба и теперь возвращался обратно.

Речи Стиггинза, соленые и бодрящие, как море, были густо пересыпаны цитатами из Библии и молитвенника – единственных двух книг помимо учебников по мореходству и навигации, которые он когда-либо читал, – и в целом он оказался столь интересным попутчиком, что ко дню прибытия в Ахмадабад они стали закадычными друзьями.

Ахмадабад, величественный город, построенный султаном Ахмад-шахом в первой половине пятнадцатого века, сохранил мало следов своей легендарной красоты и великолепия. Он располагался на плоской равнине на берегу реки Сабармути, и эти плодородные земли так же сильно отличались от суровой, песочного цвета приграничной местности, как совары Роуперовской конницы отличались от служащих пограничных войск, а гуджаратцы были от природы миролюбивым народом, чья самая распространенная поговорка гласила: «Подружись со своим врагом».

Старшие офицеры кавалерии показались Ашу старыми, степенными и гораздо более консервативными, чем офицеры его собственного полка, а командир части полковник Помфрет со своей растрепанной седой бородой и взглядами, устаревшими, самое малое, лет на пятьдесят, здорово смахивал на Рип Ван Винкля.

Сам военный городок, однако, мало отличался от десятков таких же военных городков, разбросанных по всей Индии: древняя крепость, пыльный, выжженный солнцем плац-парад, казармы и конюшни, маленький базар, несколько европейских лавок и офицерские бунгало, стоящие в тенистых дворах, где длиннохвостые попугаи, голуби и вороны вили гнезда в кронах деревьев, а маленькие полосатые белки шмыгали среди корней.

Жизнь здесь текла в согласии со знакомым распорядком: подъем, конюшни, стрелковая подготовка и служебные часы. Но в плане светского общения Аш сделал приятное открытие – присутствие старой знакомой по пешаварским дням, не кого иного, как миссис Виккари, чьего мужа недавно перевели в Гуджарат. Удовольствие от встречи было взаимным, и вскоре бунгало Эдит Виккари стало для Аша вторым домом, ибо она по-прежнему оставалась заинтересованным и сочувственным слушателем. В последний раз Аш виделся с ней еще до отступничества Белинды и своего побега из полка за границу в Афганистан, и у него было что рассказать ей.