А я как чувствую, что пройду его до конца! Вот прям тем самым местом чувствую!

И самое любопытное… все трое мужчин друг с другом ни разу не дружны, но соблюдают приличия — при этом двое из троицы официально ходят под королем, но являются если не врагами, то соперниками (правда, не понятно по какому поводу, и в чем они вообще соревнуются)! Граф Дроттер не говорил об этом открыто, но мне хватило его вида, когда мы разговаривали об Архимаге, а Анвар… по Анвару видно, что у в него принципе характер — не подарок. И только король Контрад упорно делает вид, что он лоялен настолько, насколько это только возможно, и вообще он — друг всем живым существам, а мне — так едва ли не любовник!

Интересная, к слову, фигура… король. Что-то в его поведении, а также в его отношении и ко мне, и к графу, и к Архимагу, заставляет меня задуматься над тем, что он не так прост, как кажется…

И этот образ эльфа-развратника — не более чем маска, надетая из-за сложившихся обстоятельств.

Надо будет к нему присмотреться…

Падаю на кровать и прикрываю глаза. Вот так подарочек ты мне подбросила, Марьянелла…

Думала, смогу подремать, но не тут-то было! Буквально через пятнадцать минут в мои покои без стука врываются несколько девушек, распахивают шторы на окнах, устраивают бурную деятельность, по счастливой случайности со мной пока никак не связанную… о, облом! Вот и меня заметили! Поднимают меня с кровати что-то быстро говорят (для меня их речь слилась в какой-то единый «гур-гур-гур»), стягивают с меня верхнее платье, распускают прическу, при этом успевают пообщаться друг с другом на тему моих волос, талии, цветов, которые мне подойдут, и только когда в комнату едва ли не под фанфары влетает такой же энергичный мужчина невысокого роста с небольшим пузиком, черными волосами, уложенными блестящими волнами, и невероятно подвижными грациозными кистями (да, именно кистями!) рук, до меня доходит…

— Мастер Платьеццо…

— А где ваш энтузиазм, прекрасное создание?! — вот только его недовольства хватает ненадолго, — Какие волосы! Какая ножка! Однако, нам подойдет что-то легкое-струящееся-воздушное… Девочки! — мастер два раза хлопает в ладоши и прислужницы мгновенно вытягиваются по струнке, как в армии, — Шелк!

— Шелк-шелк-шелк! — за-«гур-гур»-или прислужницы, мгновенно вылетая из моих покоев и оставляя меня наедине с мастером Платьеццо в одном нижнем платье.

Хорошо хоть у них здесь, в Сарамнии, нижнее платье — это как в нашем мире летний сарафан: вроде все закрыто, но ткань тонкая, мягкая, собранная на талии, благодаря корсетному плетению со спины, и с выточками на груди. Да, чуть выше колена и с рюшами по подолу — уж не знаю для кого эта красота, кроме самих девушек и их служанок нижнее платье никто и не видит…

— Зеленый, — обходя меня по кругу и пристально вглядываясь в каждый сантиметр моего тела, протягивает мастер Платьеццо, — золотой, сиреневый и персиковый, — он подходит ко мне и нюхает волосы, — да, определенно персиковый. Пока хватит. Девочки! — во всю глотку вопит.

И снова «гур-гур-гур», увеличивающийся по звуку — и в мою комнату вновь влетают прислужницы с огромными рулонами материала. Не успеваю я вздохнуть, как моя талия уже измерена, как и размер груди, и вообще — измерено все, что можно было измерить!

Мастер Платьеццо громко повторяет все цвета, названные им вслух со мной наедине, после чего несколько прислужниц с рулонами убегают обратно. Те, что остаются, начинают прикладывать ко мне материал и так, и этак, а мастер Платьеццо в это время делает наброски в небольшом альбоме, как по волшебству, оказавшемуся у него в руках. Еще через пять минут гения озаряет, он откидывает карандаш и альбом (которые успевают подхватить в воздухе его помощницы-циркачки) и произносит вслух лишь три слова:

— Я вижу его!

На лицах девушек появляется такой дичайший восторг, что мне самой становится интересно, что там увидел мастер, однако, с вопросами пришлось обождать: все присутствующие в комнате ручейком потекли на выход следом за гением, шепотом обсуждая, что же это будет за шедевр?..

Остаюсь одна, с открытой настежь дверью в покои, в нижнем платье, с распущенными волосами, спускающимися до пояса тяжелыми локонами, и большим вопросом на челе…

Ага… И что?.. Это все?.. Или они еще вернутся?.. Рулоны-то здесь остались, как и ножницы, и измерительная лента…

Что вообще происходит?..

Глубоко вздыхаю и хочу, было, покинуть свое место, чтобы вновь пойти прилечь (думается мне лучше в горизонтальном положении, — а подумать было о чем!), как в дверях появляется…

Король.

— Марьянелла, — улыбается Контрад Четвертый и без стеснения проходит внутрь…

— Король Контрад Четвертый, — приседаю в реверансе, чувствую жесткое дежавю… он же не станет вновь по сто раз повторять мое имя, вынуждая меня столько же раз повторять его собственное?..

Игра, конечно, забавная, но начинает приедаться.

— Ты прекрасна, — вежливо озвучивает банальный комплимент король, проходит вглубь покоев, бегло осматривает рулоны материала, а затем усаживается на софу у стены.

Смотрит на меня. Слишком долго смотрит.

— У нас появилась странная традиция — встречаться в тот момент, когда я одета… неподобающе, — замечаю с улыбкой, когда пауза затягивается до неприличной…

— Как ты чувствуешь себя, Марьянелла? — неожиданно спрашивает король, внимательно вглядываясь в мое лицо.

Так… то есть… мой маленький намек он проигнорировал?..

— Неплохо. Благодарю. Прохладно только. Тут сквознячок небольшой… да и нижнее платье совсем легкое, — продолжая прозрачно намекать, отвечаю вежливо.

— Да, дверь лучше прикрыть, чтобы ты не простудилась, — соглашается с моим «намеком» король, по факту игнорируя то, на что я делала ставку, а именно — на отсутствие на мне подобающей одежды.

В следующий момент дверь захлопывается.

Удивленно смотрю на нее, пытаясь сопоставить данные: король Контрад владеет магией?.. Или это от того самого «сквозняка», которого я вовсе и не ощущала?..

Перевожу взгляд на коронованную особу на софе. Присматриваюсь к нему. Помимо раскосого разреза больших глаз, придававшего Контраду весьма распутный взгляд, король блондин имел достаточно резкие черты лица: прямой нос, острые, выделяющиеся на бледной коже, скулы, черные, вразлет, брови и ярко очерченные чувственные губы бледного цвета. Если брать в целом — внешность короля была слишком слащавой; эффект усиливался от поведения, походки и манеры разговаривать монаршей особы. Но если дать себе задачу и присмотреться чуть получше… цепкий взгляд, хищная энергетика, холодная расчетливость — вот о чем говорили черты его лица. Также, приглядевшись, возможно было заметить, что лицо блондина сочетало на себе едва ли несочетаемое: такая гремучая помесь всех подряд национальностей (о которых я знать не знала — просто видела, что генофонд у короля намного шире, чем у среднестатистического жителя Сарамнии) просто не могла не привлечь внимание. А еще, помимо распутного взгляда, в глазах Контрада Четвертого слишком явно отражался интеллект, который, к своему стыду, я усмотрела лишь тогда, когда поставила перед собой такую задачу. Умен, зараза. И хитер. Но скрывает все это под видом сытого кота, размышляющего о поимке новой мышки для развлечений.