ТОЧКА УДАРА

Решение было воспринято неоднозначно. Один из лучших японских военачальников – отличающийся творческими методами ведения боевых действий Исороку Садаёсич Такано (по приёмному отцу – Ямамото) – напомнил: сырьевые и производственные резервы Соединённых Штатов Америки настолько превосходят японские, что воевать с США – всё равно, что со всем миром, тем не менее, Ямамото был преданным подданным императора и образцовым военным. Поэтому, когда решение приняли, ему оставалось только решать, как осуществить его. Ямамото оказался одним из самых творческих разработчиков военных планов.

Он поставил цель: нанести военно-морскому флоту противника непоправимый ущерб и подорвать моральный дух американцев. Точкой отсчёта послужил опыт русско-японской войны: в цусимском сражении он на крейсере «Ниссин» потерял два пальца. Ямамото считал решающим моментом войны атаку на русский флот в Порт-Артуре. Внезапный удар не только вывел из строя на несколько месяцев броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич» и крейсер «Паллада», но позволил Японии захватить инициативу и дальше беспрепятственно высадить на суше превосходящие силы.

Единственным столь же эффективным вариантом оказался внезапный удар по Жемчужной Гавани – Pearl Harbor – на гавайском острове Оаху. Это была главная база тихоокеанского флота США. Разгром флота предотвращал американский удар во фланг японского вторжения в Нидерландскую Ост-Индию.

Правда, Ямамото предупредил: даже безоговорочная победа обеспечит Японии всего полгода беспрепятственных действий. За это время надо занять максимум возможного, дабы иметь чем торговаться на предстоящих переговорах. Начать же эти переговоры необходимо ещё до того, как американская промышленность займётся восполнением потерь флота.

Успеху японского удара немало способствовала война в Европе. Стратегический союзник США – Великобритания – находился в сложном положении. СССР казался безнадёжно проигравшим: советское контрнаступление под Москвой началось всего за пару дней до японского удара, и его успех обозначился лишь после начала тихоокеанской войны. Поэтому основные силы американской политической и военной аналитики были заняты наблюдением за Германией. Японское направление осталось почти без внимания.

Правда, американские специалисты сумели расшифровать японские дипломатические коды (с военными это удалось сделать уже в ходе боевых действий). Но из громадного потока сведений не удалось своевременно вычислить реальный план Токио. Более того, американское политическое руководство не могло поверить в возможность столь дерзкого нападения – и вообще в техническую осуществимость столь масштабной операции.

НЕДОПОБЕДА

Удар оказался страшен. 4 линкора, 2 эсминца, 1 минный заградитель потоплены. 4 линкора, 3 лёгких крейсера, 1 эсминец серьёзно повреждены. 188 самолётов уничтожены, 159 тяжело повреждены. Погибло 2403 человека, ранены 1178. Для сравнения: японцы потеряли 29 самолётов, потоплены 5 сверхмалых подводных лодок, погибли 55 человек, 1 взят в плен.

Правда, японцы могли добиться куда большего.

В гавани не оказалось ни единого авианосца: все они за несколько дней до удара ушли на манёвры. Из этого любители теории заговора делают вывод: американцы ждали удара и отдали на растерзание то, чего не жаль. На самом деле даже сами японцы – не говоря уж об американцах – считали главной ударной силой флота не самолёт, а пушку. Жемчужную Гавань били с воздуха только потому, что артиллерийским кораблям вообще противопоказаны удары по берегу – их возможности куда легче проявить в открытом море.

Но куда важнее, что уцелела береговая инфраструктура: ремонтные доки, нефтехранилища, аэродромы. Причина тому – явная ошибка командующего.

Ямамото не мог непосредственно участвовать в атаке: он руководил всей широкомасштабной операцией в Юго-Восточной Азии, синхронизируя с ударом по американскому флоту захват ключевых точек британских и нидерландских владений. Поэтому ударной группой руководил Тюити Шузоич Нагумо – сверхисполнительный и сверхосторожный военачальник.

Ямамото по опыту русско-японской войны считал: атаку на Порт-Артур следовало довести до конца – потопить (а не просто вывести из строя) русские броненосцы даже ценой потери части японских миноносцев. Нагумо же не вышел за пределы изначально намеченного. Лётчики его отряда видели удачные результаты первых двух волн атаки. Они призывали провести третью – по нефтехранилищам и докам. Нагумо же предпочёл не рисковать: он опасался и недобитой береговой авиации, и возможного возвращения американских авианосцев. Более того, он даже не организовал полный опрос возвращающихся лётчиков и анализ их слов – а это уже грубая ошибка со штабной точки зрения: анализ показал бы, что опасность ответного удара пренебрежимо мала.

Вся японо-американская война в конечном счёте началась из-за нефти: её можно назвать углеводородной войной. Тем удивительнее, что громадный запас нефтепродуктов на острове Оаху остался цел. Легендарный адмирал флота Соединённых Штатов Америки Честёр Уильям Честёр-Бернхардойич Нимиц отмечал: четыре с половиной миллиона баррелей нефти находились в наземных резервуарах, пробиваемых пулей крупнокалиберного пулемета. Буквально один самолёт очередью зажигательных пуль мог уничтожить все запасы. По оценкам многих специалистов, если бы Нагумо нанес третий удар, у японцев были бы в распоряжении не полгода, предсказанные Ямамото, а год-два: без нефти остаток американского флота оказался бы прикован к гавани и доступен добивающим ударам, а завезти новое топливо с континента – за несколько тысяч морских миль – и в мирное время сложно, а уж при морском господстве противника вовсе невозможно.

Приверженность Нагумо строгому исполнению первоначального плана можно сравнить разве что с поведением наполеоновского маршала Груши. Эта история столь поучительна, что её полезно лишний раз напомнить.

НАПОЛЕОНА ПОГУБИЛА ИСПОЛНИТЕЛЬНОСТЬ

Через считанные недели после того, как Наполеон Бонапарт вернулся с острова Эльба во Францию, на плечах восторженных солдат был внесён в свой дворец и снова провозглашён императором, вновь разразилась война. Она была мало кому выгодна, но тем не менее, стала неизбежной.

Наполеон честно попытался договориться с коалицией враждебных держав о взаимном ненападении. Страна устала от непрерывных войн с 1792-го по 1814-й год, обескровилась, была готова ещё много лет зализывать раны в мире с соседями. Император, успевший, помимо военных подвигов, дать стране новое – чисто буржуазное – законодательство, был склонен не столько творить новые чудеса, сколько пожинать плоды былых посевов.

Но поверить скоропостижному миролюбию былой грозы Европы было практически невозможно. Да и французская промышленность, взращённая в тепличных условиях континентальной блокады, могла зачахнуть под вольным ветром торговли с Британией – следовательно, могла в любой момент потребовать новой конфронтации. Независимо от воли крестьянского большинства французов самые зажиточные и влиятельные из них объективно нуждались если не в войне, то по меньшей мере во вражде с богатым островным соседом.