Когда спустя полчаса оба офицера, тяжело дыша, стояли возле машины и молча курили, Лейтенант демонстративно смотрел на африканское солнце, уже начавшее краснеть в преддверии коротких ангольских сумерек. Боковым зрением он отмечал, что дядя Миня то и дело поглядывал на него, как будто пытаясь угадать, о чем он думает. Наконец тот нарушил молчание, обратившись к Лейтенанту своим обычным «командирским» голосом:

— Ну, ты понял, парень, о чем я с тобой говорил? Насчет девок-то?

Лейтенант, только что в первый раз во время своей африканской командировки избежавший смерти, совершенно спокойно посмотрел в лицо подполковника:

— Знаете, товарищ советник, что я вам посоветую? Чтобы не мучил более мужской голод?

— Ну?

— Пейте бром и читайте классиков! Марксизма-ленинизма!

Человекообразная акула с ненавистью посмотрела на смеющегося над ней молодого человека:

— Смотри, пожалеешь еще, сопляк!

— А ты набери в рот дерьма и плюнь в мою сторону! Может, и испугаюсь!

По дороге в миссию ни один из них более не сказал ни слова.

Вечером Лейтенант отказался от приглашения присоединиться к празднованию очередного юбилея создания граненого стакана. Вместо этого он с час растягивался и делал мини-ката, отрабатывая удары руками и ногами. Ополоснувшись подогретой водой в привезенном из СССР жестяном тазике, он вдруг сел за стол и решил написать стихотворение. Спустя пару часов из-под шарикового пера одноразовой ручки вышло невнятное творение о кошмарах, ведьмах и прочей белиберде. Устав от этого занятия, он выпил банку пива и лег спать. Не успела его голова коснуться набитой ватой подушки под зеленой наволочкой, как утомленный событиями прошедшего дня мозг отключился. В какой-то момент его рука выскользнула из-под накомарника. Он не почувствовал, как с едва слышным писком на уже потемневшее от солнца запястье сел невидимый в темноте москит. Счастливое течение его сна не прервала крохотная игла комариного хоботка, пронзившего кожу. Жадно высосав капельку крови, самка покинула зараженного ею человека и исчезла в кромешной темноте ночи. Инкубационный период начался.

«Известия», 6 сентября 1989 года

КУПИТЬ ПАЧКУ СИГАРЕТ

«На днях знакомый шофер в ответ на мою просьбу — дать закурить — с неожиданной злостью бросил:

— Нету! А если бы и было что, так не дал бы! Сам за пачку „Столичных“ из-под прилавка плачу по рублю — и это в своем таксопарке! В городе сигарет-то совсем не стало…

В Москве вот уже больше месяца нет отечественных сигарет. Пропали не только „Ява“, „Столичные“, „Космос“, но и дешевая „Астра“, а порой не найти и „Беломора“. В витринах табачных киосков сиротливо жмутся друг к другу одинокие пачки болгарских „Ту-134“ и кубинского „Партогаса“. За любыми другими выстраиваются порой часовые очереди…»

Радиосеть Генерального штаба УНИТА/БРИНДЕ[8]

A-II

10.09.89 № 837. Командование БРИНДЕ-666 — «Канариу». Копия: БРИНДЕ и военно-административной комиссии ЦВФ

«Получили от вас, тов. Канариу, тлг. № 249 от 2.09, в которой вы докладывали о возвращении в зональный комитет Движения при деревне Кимбангу 59-ти гражданских лиц, захваченных противником в 1982 г.

В этой связи приказываю вам установить строжайший контроль над этими лицами с помощью известных вам средств. В этих целях в ряды возвращенцев следует внедрить ваших агентов».

— Эшпансау-

— Эштерну-

В один из последовавших за описанным инцидентом вечеров Лейтенант для разнообразия решил не идти вновь напиваться с Сашкой, Тюленем и Березняковыми, а вышел подышать воздухом во дворе комплекса. Как обычно, он решил навестить свою любимицу — зеленую мартышку по кличке Машка. Обезьяна проживала в закрытом для посторонних закутке — там, где находился кунг с радиостанцией. Последнюю обслуживало отделение советских солдат во главе с прапорщиком Славой. Слава был цветом прапорщицкого сословия и как мог пытался оградить своих ребят от алчного желания советников миссии использовать их по советскому обычаю — в качестве бесплатных рабов. Он разрешал подчиненным держать целый зоопарк: уже упомянутую Машу, поросенка Вовочку и роскошного попугая Кешу. Несмотря на строгие приказы начальства, Кеша пока так и не смог совладать с тяжелым детством и военным воспитанием. Он много и охотно разговаривал, но стоило рядом появиться особе женского пола, тут же переходил на ненормативную лексику.

Вот и сегодня, уже на подходе к густой маскировочной сетке, скрывавшей берлогу связистов, Лейтенант услышал хриплый голос африканского попугая:

— Кееша, Кееша, хоррооший! Мать перретак! Мать пер-ретак!

Послышался смущенный девичий смех. Наш герой удивился: жену Славы — симпатичную и отлично сложенную Надю — вряд ли смутили бы Кешины откровения. В случае надобности она, уже вдоволь хлебнувшая военного быта, могла и сама послать туда, где разводили бабочек с буденновскими усами и красными звездами на крыльях. Еще больше он удивился, когда обнаружил, что в небольшом закутке возле бетонного забора стоит незнакомая и невероятно милая девушка, которой никак нельзя было дать больше семнадцати лет. Она оказалась невысокой хрупкой блондинкой с огромными голубыми глазами, веснушками и ослепительно белыми зубами. Можно было сказать, что у нее типично русское лицо. Впрочем, подобный тип чаще встречается не в России, а в Белоруссии и Украине. Рядом с нею стояла «прапорщица» Надя и сердито отчитывала обезьяну Машку за какую-то провинность. Попытавшись сдержать смех, девушка отвернулась и увидела Лейтенанта, лицо которого выражало изумление и растерянность. Девушка прыснула опять:

— Извините, просто у вас такой вид! Как будто вам явилась давно умершая бабушка!

— Моя бабушка, слава Богу, жива! — автоматически ответил Лейтенант.

Теперь уже смутилась незнакомка:

— Простите, я не хотела… — Тут уж настала ее очередь покраснеть, что, по мнению нашего героя, сделало девушку еще более очаровательной. — Кстати, меня зовут Таня!

— Очень приятно! — просиял Лейтенант и поспешил представиться сам.

Надежда ревниво следила за этой сценой. До сего момента она небезосновательно считала себя самой привлекательной женщиной Уамбо. Перспектива утраты титула ей нисколько не улыбалась. Тем более что Лейтенант ей нравился и она имела в отношении него далеко идущие планы.

— Таня, — прервала она общение молодых людей, — дочь нашего замполита, приехала в Анголу на летние каникулы! — После небольшой паузы и с некоторым нажимом она добавила: — Школьные каникулы!

Впрочем, Лейтенант не придал последнему факту столько же значения, сколько ревнивая Надя и, судя по изменившемуся выражению лица, сама девушка Таня. Ее голубые глаза слегка потемнели, когда она поняла эту очевидную попытку устранить возможную конкурентку в борьбе за сердца представителей советского гарнизона. К счастью, в этот драматический момент типично женского противостояния появился муж Слава, державший в руках кучу мокрого белья.