Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Значит, это была повязка.
– А это обязательно? – проворчала Уинтер, когда рядом с ней появился ещё один парень. – Мы всё равно не знаем, где мы.
Саймон подозревал, что чисто технически это не так, но сдержался и не взглянул на Джема. Зачем давать Наследникам повод остерегаться его друзей? Вряд ли они обрадуются, узнав, что Джем способен вслепую ориентироваться в пространстве.
– Мы не хотим рисковать, – сказала девушка, подходя к Лео. – Это наш дом – наша семья. Думаю, вы сами всё понимаете.
Саймон перехватил взгляд Уинтер и только затем рискнул посмотреть на Джема. Обоих ситуация явно не радовала, но они смотрели на него, ожидая решения. И хотя Саймон очень не хотел в который раз распоряжаться судьбой друзей, он знал, что выбора нет. Иначе доверия Наследников не добиться.
– Ладно, – сказал он и позволил парню с серыми глазами приблизиться. Если это окажется ловушкой, Саймон будет биться до последнего издыхания, чтобы защитить друзей. Но несмотря на окружавших их хищников, несмотря на ложь Габриэля, интуиция подсказывала, что они не причинят им зла. Они, как и Саймон, лишь защищали то, что было им дорого.
Завязав Саймону глаза, парень тихо отошёл, и он остался стоять, неуверенно покачиваясь, пока на больное плечо не опустилась рука. Он дёрнулся.
– Ты ранен? – спросила длинноволосая, кажется, девушка.
– Несильно, – ответил он, но она всё равно переместила руку на локоть. – Как тебя зовут?
– Дельфина, – ответила она. – Приятно познакомиться, Саймон Торн. Пойдём, до деревни недалеко.
Остаток пути занял минут пятнадцать, не больше, но каждый шаг превращался в угадайку, из-за чего время растянулось в бесконечность. Он то и дело спотыкался о корни и спутанные растения, и дважды только поразительно крепкая хватка Дельфины помогла устоять на ногах. Звуки шагов доносились со всех сторон, и он слышал, как чертыхаются друзья, с трудом пробирающиеся по незнакомому лесу. Мельком Саймон подумал о Габриэле. Интересно, завязали ли глаза ему? Вряд ли. В конце концов, Хранитель и так знал, куда идти. И Саймон даже не знал, хорошо это или плохо.
Наконец корни и растительность под ногами сменились гладким камнем, и даже через повязку Саймон увидел тусклый свет. Он не мог разглядеть его источник, но всё равно понял, что они подошли к костру – причём большому.
Он уже ощущал на коже потрескивающий жар пламени, когда Дельфина остановилась. Она заговорила с кем-то, и Саймон мигом понял, что это не тот язык, на котором она общалась с Габриэлем. Он звучал совершенно иначе: Саймон никогда ещё не слышал таких интонаций и звуков.
– Это явно не португальский, – раздался у уха шёпот, и он с трудом подавил вздох облегчения. Ариана. – И даже не диалект.
Скорее всего, племя говорило на этом языке задолго до появления Португалии, но Саймон не хотел случайно выдать присутствие Арианы, поэтому промолчал и тут же напрягся, заслышав, как Дельфине отвечает низкий, хрипловатый от старости голос. Они были не одни. Куда бы Дельфина с Наследниками ни привели их, вокруг были люди – возможно, немало.
– С тебя сейчас снимут повязку, – шепнула Ариана, и буквально секунду спустя Саймон ощутил, как ослаб узел на затылке. Наконец повязку убрали, и зрение вернулось к нему.
Проморгавшись, Саймон огляделся. Сначала ему показалось, что их привели в просторную пещеру; по её стенам тянулась буйная растительность, а в центре пылал костёр, тянущийся к отверстию в потолке. Но потом он заметил, что стены были выложены из каменных блоков, покрытых мхом, а деревья, растущие среди них, так органично вписывались в архитектуру, словно были посажены специально, чтобы подпереть свод потолка. Но они явно росли здесь десятки, если не сотни лет, и хотя закрывали обзор своими толстыми стволами, свет костра выхватывал платформу, слегка приподнятую над землёй, и несколько рядов мрачных людей, которые безотрывно смотрели на Саймона.
Габриэль расправил плечи, хотя на висках у него блестел пот. Он заговорил – но пожилая женщина, стоявшая в центре возвышения, резко оборвала его, и он тяжело сглотнул. Над платформой, пританцовывая на жерди, довольно загоготал тукан с ярким клювом; ему явно понравилось, как Хранителя поставили на место.
Габриэль снова заговорил, но в этот раз по-португальски, а не на языке племени. Саймон даже не успел удивиться такой резкой смене языка, как у уха раздался голос Арианы.
– Он извиняется, – прошептала она. – Видимо, за то, что заговорил на их родном языке. И… – Она помедлила. – Что-то про безопасность?
– Он говорит, что покинул племя, потому что хотел их защитить, – сказала Шарлотта, придвинувшись к Саймону почти что вплотную. – По его словам, Верховный Совет осмелел, и нужно было как-то оградить племя от их гнева. Он говорит, что ни за что бы не привёл солдат к деревне.
– А ничего, что они могли за нами проследить? – мрачно поинтересовалась Ариана. – Он про это хоть упомянул?
Шарлотта прислушалась, а потом помотала головой.
– Нет. Он просто объясняет, почему ушёл.
Старейшина, которая запретила Габриэлю говорить на родном языке, ударила посохом, украшенным перьями и бусинами, и удар дерева о камень эхом разнёсся среди деревьев и каменных колонн. Тукан захихикал, когда она выпрямилась во весь рост, непоколебимая и суровая, и посмотрела на Габриэля сверху вниз, как мать на непослушного ребёнка.
Когда она заговорила, в этот раз по-португальски, Шарлотта закусила губу, и Саймон не сразу понял, что она сдерживает ухмылку. Он понимал, почему она так ненавидит Габриэля – почему ненавидит весь Верховный Совет, ведь именно Хранители разрушили её семью. Но старейшина говорила всё громче, упрекала Габриэля всё резче, и вскоре веселье Шарлотты сменилось лёгкой тревогой.
– Она его прогоняет, – тихо сказала она. – Говорит, что он стал врагом и больше не имеет права ступать на их землю и называть её домом. Нет, ну, она права, конечно, но… – Шарлотта замолчала, когда Габриэль попытался ответить, но старейшина снова его перебила. – Она требует, чтобы он ушёл. И мы тоже. Сейчас же.
Ариана недовольно застонала, но Саймон едва услышал её за собственным раздражением. Да, в Аништадте Габриэль был одним из сильнейших анимоксов в мире, но в лесах Амазонки, среди близких ему людей, это положение не значило ничего. Даже хуже – из-за него они даже не собирались слушать, что он пытается им сказать.
Когда Габриэль опустился на колени, в мольбе сложив перед грудью руки, чаша терпения Саймона окончательно переполнилась, и он вышел вперёд. Наследники, стоящие вокруг костра,
