Приятное чувство восстановления волнами прошлось по телу. Подбородок перестал болеть, а нос, пощупав, вновь был целый.

— Готово — с улыбкой сказал Макс.

— Так, теперь Серёга — сказал Афанасий.

Исцелившись и находясь в потоке, Сергей с сидячего положения подпрыгнул в воздух, совершая винт. Обращаясь в Скорпиона из файтинга он в полёте метнул остриё копья на верёвке, пролетевшего рядом с глазами Александра Николаевича. Что заставило того, от неожиданности, с широко раскрытыми глазами, резко дёрнуть голову назад, ударившись об стену и взвыв от боли. Финальный удар Макса не прошёл бесследно.

— Дааа! Я снова в строю! — воинственно провозгласил Сергей голосом Скорпиона, возвращая назад копьё, под злой взгляд амбала — Ещё один косяк стероид, и он прилетит тебе чётко промеж глаз. А я не промахиваюсь.

— Теперь Люда — сказал Афанасий.

Мягкое тепло волнами прошло по телу и сразу стало легче дышать. Пальцы двигались на ногах. Пощупав лицо, а языком проверив зубы, с облегчением убедилась, что всё на месте.

Аккуратно встав и отряхнув штаны, Люда лишь сказала:

— Спасибо.

— Теперь Саня — сказал Афанасий.

Молча проглотив услышанное, Александр Николаевич принимал свет. Наблюдая как безболезненно руки и нога принимают своё нормальное состояние. Плечо затянулось, а боль в голове погасла как задутая свеча. Поднявшись с пола и отряхнувшись, он посмотрел на Афанасия, ожидая дальнейших указаний.

— Надо ломать… — промелькнула мысль в голове Афанасия — А теперь извинения, которые заставят нас рыдать от переизбытка чувств и искренности ваших слов — с издёвкой сказал Афанасий.

— Извините — сухо ответил Александр Николаевич.

Амбал даже не успел отреагировать, на то, что произошло. Сергей, казалось, едва шевельнулся. Однако остриё его копья было в сантиметре от глабеллы, на которое амбал уставился с широко раскрытыми глазами. Удерживаемое правой рукой Афанасия, начинающей истекать кровью от пореза.

— Вот это был «искренний переизбыток чувств» — поучительно сказал Афанасий, подкинув пойманное копьё обратно Сергею — Во второй раз я вмешиваться не стану и будь, что будет.

— Либо сговорились, либо этот говорун опаснее, чем кажется — Мысленно начал паниковать Александр Николаевич — А ведь даже бровью не повёл, на такой-то скорости. Нужно завязывать, бороться с ними становиться опасно.

Взгляд его переместился на Максима, который молча стоял, облокотившись спиной к стене держа руки в замке на уровне торса, и даже не смотрел в их сторону. Затем на Афанасия, который сверлил его взглядом. Сразу после глотательного рефлекса, Александр Николаевич заговорил:

— Я приношу свои искренние и глубочайшие извинения пред всеми, кого я оскорбил или ранил в своём стремлении защитить себя после панической атаки в виду навалившихся событий. При других обстоятельствах я бы в жизни не сделал ничего подобного. Но жизнь иногда проверяет нас на прочность, и далеко не всегда мы способны выдержать её удар. Однако смысл не в том, чтобы никогда не падать, а в том, чтобы уметь подыматься. Я прошу у вас прощения за содеянное и прошу дать мне второй шанс. Шанс, доказать свою полезность и преданность, не словами, но делами. Во спасение жизней братьев и сестёр от рук Дьявола, посмевшего играть судьбами невинных. За дело правое, во славу света Божьего, осветившего сердца ближних моих милосердием, состраданием и прощением. Со светом в душе и Богом в сердце, примите же в ряды брата своего. Раскаявшегося в прегрешениях своих, узрев путь истинный.

— Я почти заплакал — очень серьёзно сказал Афанасий.

На что Макс только улыбнулся.

— Теперь отдельно перед Максимом, это, как ни крути, его мир — сказал Афанасий.

Александр Николаевич подошёл к Максиму и только открыл рот, как Макс его остановил рукой, показав ладонь.

— Расслабься Саня, сам факт того, что ты решился выполнить этот акт говорит о многом, а того шедевра, который я точно не ожидал от тебя услышать, мне достаточно с головой.

Все взгляды плавно переместились на Люду.

— Ааааааа… — протянула Люда, пытаясь подобрать слова.

— Эту часть, можно пропустить — сказал Афанасий.

— Давай подскажу. Начни с той части, где расскажешь в какой позе будешь извиняться, а в какой заканчивать извинения — с улыбкой дал рекомендации Сергей.

Взгляд Люды тут же поник, опустившись в пол. Она понимала, что в отличии от Александра Николаевича, в окружении мужчин, её положение значительно хуже.

— Из-за одной ошибки, из-за одной фатальной ошибки, вместо боевой сестры ей будут создавать образ бляди и шалавы. Напоминая почаще, а то и насилуя. Хорошо, что родные не успели увидеть моего позора и как офицера, и как женщины — в грусти своей порадовалась Люда — И с ними теперь невыносимо, но и без них уже нельзя. Самое страшное то, что теперь, при неудобном случае, спасать её никто не будет. И лелеять надежду на сломавшегося духом Александра Николаевича тоже уже не стоит. Простите меня дуру, используйте, ругайте, но только не бросайте меня одну. Мне страшно, мне всегда было страшно.

— Напомню, что времени у нас не так много, как на бы этого хотелось — сказал Афанасий, возвращая Люду в реальность.

— Простите, пожалуйста, я больше так не буду! Даю слово офицера! — воскликнула Люда испуганно глядя на смотрящих.

— Конечно не будешь, но и косяк ты свой отработаешь по полной программе — улыбаясь сказал Сергей.

Глаза её округлились ещё больше, а взгляд стал ещё испуганнее.

— Не надо… — взмолилась про себя Люда.

— Теперь перед Максимом — настаивал Афанасий.

Люда посмотрела на холодный взгляд мужчины, которого она уже боялась до чёртиков, невольно вспоминая тяжесть его состояния, когда он, находясь уже в руках смерти, не извинялся перед обидчиками, не молил о пощаде, а продолжал пытаться восстановить справедливость, перед их, с Александром Николаевичем, трусливым невежеством. Слёзы стали наворачиваться сами собой, не из страха, но из стыда.