Петлю на шею сирина Пэи накинул неохотно, лицо стало виноватым и дернулось, как от боли. По счастью, в это время Гооз был занят и ничего не приметил. Он уже выбрал перечень из дюжины своих главных качеств и теперь шлифовал его. Сын бога, святой и богоравный, всевидящ, облечен мудростью, прозорливостью, могуществом, добротой к детям своим — простым людям…

Наконец, слушая вдохновенные восхваления Крида и азартные восхищенные реплики его святости в адрес себя, любимого, все собрались в путь. В связанные руки Риоми вложили факел, и нелепая процессия покинула зал. Гооз даже не особенно спешил, увлеченный делом. Кажется, прежде ему не хватало времени и фантазии, чтобы подумать о том, как следует вести себя богу, получившему долгожданную власть. Теперь упущенное навёрстывалось на ходу. Риоми шла рядом и тоже потихоньку втягивалась в обсуждение. По широкой лестнице все поднимались очень мирно, двумя чинными парами, как настоящие друзья. Почти.

Три яруса сделали советника молчаливым и старым. Он задохнулся, стал хрипеть и хромать, наконец сдался и потребовал отдыха. Крид охотно засуетился, воздавая почести «богу». Пуфик он тащил наверх из собственной ретивой усердности, и рвение «жреца» очень впечатляло начинающего святого. Принц стоял в сторонке и с усмешкой глядел вверх. Лестница длинна. Если бы можно было замедлить подъем, прихватив что-то потяжелее, он бы и кресло поволок. Но во всем надо знать меру…

Интересно, где застряли араави, газур и стражи, которым Риоми вполне здраво отвела роль основных спасателей? И сколько сирен и одурманенных кругов стражи внизу, помимо последнего, состоящего из двух дюжин защитников двери?

Крид уже не знал, чего он боится больше: затяжной ночи или неизбежного утра. Бои внизу могут быть длинными, Гооза убалтывать сложно. С другой стороны, звезда защиты северных шаманов действует только от заката до восхода, если верить дядиным словам и книгам…

Тэльр стоял на середине пролета, вне зоны видимости отдыхающего Гооза, лицом к отблескам света.

— Пэи, — выдохнул Крид.

Тот молча поправил саблю и не повернул головы даже на волос. Молодец. Гооз тоже не отметил тихого звука — его теперь усердно убалтывала Риоми, догадавшись, что следует шуметь.

— Если получится, столкни жезл, — одними губами попросил Крид. — Он тебе даст подержать, наверняка. Я постараюсь это устроить.

Тэльр зажмурился. Если он не прав, то игра окончена. Вот прямо сейчас…

Пэи улыбнулся и тоже глянул вверх. Он ничего не ответил. И, что куда важнее, не обернулся к Гоозу, чтобы сообщить ему о тайных планах нового «араави».

Советник чуть отдышался, путь наверх возобновился. Крид взялся считать ступени. Дошел до семидесяти, отметил, что уровни вверху устроены теснее. Между ними теперь по пятнадцать ступеней. Да и стены придвинулись. Еще десяток шагов — и все идущие оказались на маленькой площадке. Удобная лестница кончилась, низкая арка отмечала место ее слияния с узкой винтовой, ведущей дальше вверх.

Пуфик плюхнулся на пол. Крид с наслаждением расправил плечи и покрутил шеей. Тяжелый, зараза! Гооз сердито потребовал не отвлекаться и идти. Десять шагов. Потом передумал и посоветовал опережать на двадцать, в тесноте это правильно. Всего до верхней площадки осталось пройти шестьдесят.

Пэи и Крид выбрались на свежий воздух, когда пожилой претендент на роль бога еще спотыкался, преодолевая последние три десятка узких коварных кривых приступочек. Риоми он погнал вперед и мучился от неудобства. Потом все же снял с ее шеи веревку и велел «не дурить».

Сирин покорно кивнула и двинулась вверх медленно, часто оборачиваясь и не отходя от его святости дальше чем на два шага.

Когда Гооз, усталый до дрожи, на подкашивающихся ногах выбрался на площадку, Крид уже усердно рисовал звезду. Советник метнулся к парапету, впился взглядом в ночную мглу. Увы, недостаточно плотную. Тэльр с огорчением признал, что дома осень куда удобнее. Туманы, дожди, облака. Отсюда и замка не было бы видно, да что там говорить — самой воды… А так — вон они, лодки араави, как на ладони. Давно подошли, бой за внешние ворота уже окончен. Похоже, посох Эраи хорош, от ворот ничего не осталось. А тех, кто попытался выйти на берег, слизнула большая злая вода — ее пена еще не ушла в темный песок, блестит проплешинами луж тут и там. Наверняка сирин постаралась. И, скорее всего, именно Элиис.

Гооз усмехнулся и холодно глянул на своих «союзников»:

— Время поджимает. Граат оказался наблюдательнее, чем я надеялся. Но теперь неважно, могу даже истратить немного сил на дела внизу. Крид, заканчивай свой узор. Девочку в середину?

— Да.

— Пэи, займись. Свяжи ноги и продень веревку в кольцо.

Гооз погладил жезл и тихонько затянул низкую ноту, звук заставил камни испуганно вздрогнуть. Вода залива взволновалась, рябь прошла и затихла. Лодки у берега распались на обломки. «Мелкие, как однажды на Доито», — отметил Крид, передернув плечами. Демонстрация силы его впечатлила.

Гооз снова огладил жезл. Обернулся. Сирин уже сидела в сложном контуре. Недоделанный бог довольно кивнул и стал говорить, приняв красивую позу. Вещал он деловито, без нажима, будничным, чуть задыхающимся голосом:

— Чтобы добровольно отдать каплю, надо взять две половинки молодого перламутра с жезла. Я сам свяжу их в подобие живой жемчужницы, голосом. От сирина требуется немного. Разрез на запястье и капля крови, упавшая в ракушку, это даже не больно. — Гооз улыбнулся. — Но я, Гооз Надвеликолепный, обрету все могущество божества. Спою песнь и стану великим!

Советник восторженно улыбнулся, чуть презрительно глянул на своего «жреца»:

— Она тебя любит. Это ее большая слабость, очень заметная. А еще это — куда более верный и короткий путь к крови, чем желание помочь или выжить. Я шел и думал. Я мудр и проницателен, и я избрал должный путь убеждения. Эй, голубоглазая дура, слушай. Я, может быть и даже наверняка, сохраню ему жизнь. Позволю стать жрецом. Но здесь и сейчас он уцелеет лишь в одном случае. Поняла меня?

Риоми вздрогнула и молча кивнула. Крид усмехнулся. Советник не был бы советником, не научись он вовремя отнимать у всех право распоряжаться собой… Теперь Гооз победно смотрел на «почти друзей». Враги далеко внизу. Он лишил людей храма средств к отступлению.

— Став богом, надо сразу показать силу, а уж затем — милосердие и прочие слащавые и слюнявые глупости, — строго убедил себя Гооз, кося глазом на слушателей. — Я мудр.

Новый бог мелко захихикал. Он знал: любых временных союзников удерживает вместе в подчинении и верности не высокая идея и не общность интересов, как утверждают сказки для наивных. Прежде всего — страх! Он знал силу этого средства и любил его применять. Он не сомневался в том, что Пэи никогда не предаст.

Обожаемая семья израненного сирены живет на Поути. Гоозу известно и поселение, и дом, и сами эти люди, поименно и в лицо. Когда сирена, тогда еще молодой глупый мальчишка, оказал первую серьезную услугу, Гооз дал ему награду. Серебро — нищие ценят и малый доход. А он не скупился, отсыпал много. Потом заглянул в дом, когда там гостил Пэи. Привез подарки, посадил на колени сына сирены, малышу не было и года. Гооз принялся подбрасывать его, а потом удерживать под ручки, вроде бы помогая ходить. И наклонялся, пристраиваясь за детской спинкой так, чтобы лопатки оказались на уровне губ. Ничего не понимающая мама смеялась, малыш агукал…