– Тогда, пожалуйста, принеси их нам, – сказал Дюрен. – Вот адрес.

На сетке Сола появилась иконка и развернулась, показывая местечко за пределами рю Тюрбиго, на окраине города.

– Не уверен, что смогу это сделать сегодня.

– Понимаю. Вижу, ты сейчас дома, да?

Простой вопрос вызвал холодок, пробежавший у Сола по спине. Элка Дюрена была куда более продвинутой, чем он предполагал. Он не ответил.

– Мне послать Зулу, чтобы она забрала у тебя наши предметы? – продолжил выспрашивать Дюрен.

Сол едва не содрогнулся.

– Нет. Я все привезу.

– Сегодня утром, пожалуйста.

Звонок закончился.

– Ты не можешь поехать сегодня, – сказала Эмили.

– Я не хочу, чтобы эта женщина появлялась у нас дома. Ты с ней не встречалась, ты не понимаешь, какая она.

– Она не знает, какая я.

– Нет, Эмили, прошу тебя. Мне надо идти. Сегодня все закончится. Чем бы они ни занимались, я намерен сказать, что помогаю им в последний раз.

– Думаю, надо вызвать полицию прямо сейчас.

– И что мы им скажем? Прошу тебя, дорогая, мы это обсуждали сто раз. Мы даже не смогли понять, для чего нужны эти цилиндры.

Она состроила недовольную гримасу.

– Ну ладно. Но я хочу принять меры предосторожности. Я подключусь к твоему телотралу.

В глубине души он этому воспротивился. Не хотел зависеть от её помощи. Не хотел её впутывать. Но вместе с тем он почувствовал виноватое облегчение от того, что она будет рядом и сможет вызвать полицию, если дела пойдут плохо, если они начнут его прессовать и требовать чего-то ещё.

– Ладно, – сказал Сол.

Он вывел «Рохан» из Камило-виллидж на рю дю Рэниле. Тут его и настиг первый в тот день сбой. Автопилот машины вывел на сетку предупреждение о том, что связь с дорожным макротралом прерывается. Сол выключил автопилот и повел вручную. Впереди в небе полыхал Сириус, его яркость как будто ничем не отличалась от обычной. Но ленты северного сияния не исчезали, даже когда звезда сияла в полную силу, – они со змеиным проворством вились высоко в атмосфере. Крыша машины была опущена, и Сол почувствовал, как от насыщенности воздуха статическим электричеством встают дыбом волоски на коже.

Машин на дорогах было мало. Даже центр города казался почти пустынным. Сол заехал на служебную парковку позади «Гавайской луны» и вышел из «Рохана». И «Бар Рико», и «Лавка корнуоллского мороженого» оставались закрытыми, как и большинство других магазинов вдоль бульвара.

Три цилиндра стояли в задней комнате, у всех на виду, на одной из полок, прибитых к стене. Два поменьше вмещали по два литра и были снабжены надувными камерами. Клапаны, приспособленные с обеих сторон, облегчали работу с ними. Заполни надувную камеру какой-нибудь жидкостью, потом закачай воздух в цилиндр, и камера от сдавления опустеет. Сол не мог взять в толк, почему бы не использовать насос, но он ведь не знал, каковы общие эксплуатационные требования. У третьего цилиндра была вместимость четыре литра и два впускных клапана, так что призы за догадку о том, чем его будут наполнять, никому не светили.

Он не знал, чего ждать, когда Зула дала технические характеристики. И по-прежнему не понимал их. Цилиндры даже не были приспособлены для того, чтобы выдерживать высокое давление. Высокоточные клапаны позволяли очень аккуратно регулировать поток. Сол подозревал, что поэтому к нему и обратились: микрофактурных систем, способных создать такие клапаны, не так уж много. «Что уж говорить о хозяевах, которых можно понукать».

Цилиндры отправились в старый холщовый рюкзак, и Сол вернулся в машину, невольно ожидая, что из теней выскочат полицейские и арестуют его. Но ничего не случилось, никто не выехал из боковых улочек и не заблокировал «Рохан», скрипя тормозами, никакой отряд в бронежилетах не заорал ему сдаваться. Так что рюкзак лежал на пассажирском сиденье, пока Сол ехал по улицам старого города к большой дорожной развязке возле Осорио Плаза. Впервые за то утро он столкнулся с нормальным движением и сосредоточился на вождении и соблюдении дистанции. У всех других машин горели зелёные задние огни, предупреждавшие о том, что их ведут вручную. После десятилетий езды с автопилотом пришлось несколько минут понервничать, пока он снова привык. Сол окинул растерянным взглядом автомобили вокруг, удивляясь, откуда они так внезапно появились. Потом он вспомнил, что рю Тюрбиго – дорога к аэропорту Абеллии. Городские жители не собирались ждать результата солнечных вспышек и окончания расследования АЗЧ по поводу возможной Зант-активности. Они направлялись к порталу так быстро, как только позволял уровень кредитоспособности.

Адрес Дюрена оказался виллой с белыми стенами в маленьком поселке на середине склона долины Уэрта. Из красноватой, очень твердой земли выглядывала трава, чахлая и сухая, как успел заметить Сол, проезжая вверх по серпантину. Так далеко от побережья горячий воздух был лишён влажности, к которой он привык. На террасе, вырезанной в склоне горы, теснилось около двадцати вилл, предоставляя своим обитателям фантастический вид на развернувшийся внизу пейзаж. Он не увидел ни одной живой души, пока приближался. Только перед виллой Дюрена был припаркован автомобиль – восьмидверный лимузин «Альфа-Ромео-Тузан», темно-синий металлик с колёсными ступицами из черного сплава.

«Это место выглядит покинутым», – сказала Эмили. Сол медленно осмотрелся ради нее, разглядывая аккуратный маленький поселок с его кустами и деревьями, к которым подвели системы искусственного орошения. Единственным звуком был шум ветра вдоль склонов долины.

– Ладно, давай разберемся с этим.

Он прошел по раскаленному асфальту к вилле, но дойти не успел – средняя дверь лимузина скользнула вверх.

Внутри сидел Дюрен.

– О, дружище, рад тебя снова видеть. – Он приветственно протянул большую руку; клыки нависли над его нижней губой. – Тебя тоже, Эмили, хоть мы на самом деле никогда не встречались.

«Вот дерьмо! – сказала Эмили. – Они засекли канал связи».

Сол протянул рюкзак.

– Я принес твои вещи.

– Спасибо. Садись в машину.

Понадобилось самообладание, о наличии которого Сол и не подозревал, чтобы забраться в лимузин. Дверь плавно опустилась у него за спиной, и он оказался на изогнутом сиденье рядом с Дюреном. Салон машины был декорирован безвкусной пурпурной и золотой тканью, обставлен черной мебелью, задняя часть отдана под большую кровать. Лицом к Солу сидела девушка лет двадцати пяти, в серо-зелёном рабочем комбинезоне, на рукаве виднелся маленький корпоративный логотип – топазово-жёлтые обруч и треугольник. У нее на лице застыло выражение непреходящей серьезности, которое подошло бы шестидесятилетней женщине, и это выдавало в ней ещё одну преданную ученицу Зебедайи.

– Сол, это Катрис, – сказал Дюрен. – Она верует, как и мы.

«А я нет».