Этот отряд являл собою пеструю, плохо вооруженную толпу, правда, во многих местах к ней примыкали уже хорошо организованные отряды, и восстание все более и более разгоралось. Народ, терпевший до сих пор иго турок, поднимался и готов был скорее умереть, чем переносить долее угнетение.

Несмотря на бесчисленные обещания улучшить участь христиан и дать им одинаковые права с мусульманами, турецкое правительство и не думало сделать что-либо для «гяуров».

Более чем когда-либо мусульмане давали почувствовать христианам свое превосходство над ними.

Неудивительно поэтому, что один за другим поднимались угнетенные народы, доведенные до отчаяния притеснениями.

С гор и равнин – отовсюду собирались люди в отряды восставших; каждый знал жестокость и беспощадность турок, каждый знал, что угрожает ему, если победа будет на стороне войск султана…

Тихо приближался отряд к турецкому лагерю.

Старый заклинатель, которого вели связанным двое босняков, потребовал, чтобы его привели к предводителю отряда.

Один из вождей тотчас же подошел к старику.

– Ты считаешь меня шпионом, – сказал тихим голосом Абунеца. – Я не сержусь на тебя за это, хотя я доказал уже тебе, что шпион был не я, а Алабасса.

– Ты турок!

– Но все-таки я не хочу вашей гибели. Я не хочу пролития крови, – отвечал старик. – Разве может быть шпионом тот, кто советует вам вернуться, кто предупреждает вас, что ваши силы слишком слабы и что вы идете на погибель. Вы ведете меня с собой; что же, я готов следовать за вами, пока вы не убедитесь, что я был прав, предостерегая вас.

– Когда мы это увидим, ты будешь освобожден.

– Будет уже поздно, когда вы это увидите, – сказал заклинатель. – Вернитесь, пока еще есть время.

– Вернуться было бы трусостью! Нет, никогда! – отвечал предводитель восставших. – Если мы победим, ты погиб, так как это докажет, что ты хотел спасти своих. Если мы будем разбиты, ты будешь свободен идти куда хочешь. Я так решил, и мое слово неизменно.

– Ты хочешь, чтобы было так, – хорошо! Я сделал все возможное, чтобы отвратить пролитие крови…

Восставшие продолжали молча двигаться вперед, и наконец шедшие впереди отряда разведчики донесли, что на опушке леса находится лагерь турок, окруженный цепью часовых.

Тотчас же решено было немедленно напасть на турок. Старый заклинатель змей был привязан к дереву, чтобы не мог сбежать и сообщить туркам численность и намерение восставших.

При первом свете зари бойцы креста двинулись вперед.

Вдруг в лагере турок зазвучали трубы, и все пришло в движение, восставшие бросились вперед, чтобы не дать врагам времени собраться, но было уже поздно, и ядра полетели навстречу нападающим.

Хотя при бледном и неверном свете зари трудно было узнать силы противника, однако предводители христиан убедились в ту же минуту, что силы турок были гораздо значительнее, чем они предполагали. Старый заклинатель был, значит, прав!

Но было уже поздно отступать, и бойцы бросились вперед.

Турки подпустили их почти к самому лагерю и встретили тут убийственным огнем.

В то же время отряд кавалерии ударил с фланга на нападавших, которые, таким образом, очутились между двух огней.

Христиане дрались с изумительным мужеством, хотя ядра и вырывали целые ряды их и перевес сил турок был слишком велик.

Но, казалось, на этот раз мужество заменяло недостаток численности.

Несмотря на страшные потери, восставшие неудержимо двигались вперед, проникли, наконец, в самый лагерь, и тут закипела отчаянная борьба. Однако неравенство сил было слишком велико, и после двухчасового боя восставшие принуждены были отступить к лесу, чтобы там, под защитою деревьев, продолжать битву.

Такой маневр был очень благоприятен для бойцов. Только таким образом могли они спастись от совершенного истребления, которое было бы неизбежно, если бы туркам удалось отрезать их от леса. Турки сами увидели это, но было уже поздно.

В лесу восставшим нечего было опасаться нападения турецкой кавалерии, а пехота была для них не страшна. Битва продолжалась, и гром выстрелов далеко разносился по лесу. Турки употребляли все усилия, чтобы проникнуть в чащу, но бойцы мужественно отбивали все их нападения, и каждый шаг вперед стоил туркам потоков крови.

Час проходил за часом, а бойцы полумесяца все еще не могли продвинуться вперед, и офицеры видели, что ряды их отрядов редеют от губительного огня противника.

Сам паша убедился, наконец, в безуспешности борьбы и отозвал свои войска.

Ужасный план созрел в его голове, план, в случае удачи которого восставшие были бы истреблены или отброшены с громадными потерями.

Паша приказал кавалерии и пехоте занять опушку леса со всех сторон, а артиллерии стрелять в ту часть леса, где скрывались восставшие.

Земля дрожала от грома выстрелов, и ядра посыпались на лес, дробя деревья и убивая бойцов, искавших за ними защиты!

Началась ужасная бойня. Избегнувшие счастливо ядер и падающих деревьев гибли под пулями турок, занимавших опушку леса, а спасшиеся от пуль гибли под саблями кавалеристов.

Один из предводителей был убит, но другому удалось, наконец, собрать в глубине леса остаток своего отряда. Мало-помалу собрались все уцелевшие, и к вечеру на поляне среди леса из уцелевших осталась третья часть отряда, остальные были или убиты, или тяжело ранены.

Несмотря на этот страшный урон, восставшие не пали духом и единодушно требовали от вождя, чтобы тот вел их снова против турок.

Они хотели во что бы то ни стало пробиться сквозь ряды врагов, чтобы соединиться с другими отрядами своих товарищей.

Предводитель не противился их желанию и с наступлением ночи повел их опять к лагерю турок.

Дружно бросились восставшие на врагов, не ожидавших нападения, и ворвались в лагерь.

Кровавый бой закипел между бойцами креста и полумесяца.

Кто мог устоять против этого отчаянного мужества! Кто мог выдержать этот бешеный натиск!

Турки смешались и дрогнули.

Ничтожный отряд бойцов проложил себе дорогу сквозь их ряды. Паша приказал было кавалерии остановить наступление врага, но было уже слишком поздно. Восставшие успели уже пробиться сквозь ряды турок, хотя и ценою громадных потерь.

Кавалерия пыталась было преследовать уходивших на соединение со своими, но несколько залпов заставили ее отказаться от этого намерения.

Несколько восставших поспешили на то место, где они оставили заклинателя змей, чтобы излить на него свой гнев, хотя его слова и оправдались, – но этому несправедливому намерению не суждено было исполниться. У подножия дерева лежали только веревки, которыми был связан старик, а самого его не было.