Меня вдруг пробрал озноб, в ушах зазвенело.

— Что ты имеешь в виду? — слабо выговорил я.

— Она сопротивлялась. Им пришлось ее тащить. Она отбивалась, лягалась, плевалась и вопила на всю улицу, что капитан Тайер все-таки собрался убить ее и изнасиловать, как угрожал прежде. Я никогда не видел, чтобы женщина так себя вела: она напоминала загнанную в угол дикую кошку. Страх, но еще больше ненависти. Как только ее привели в кабинет к капитану, та женщина сразу же набросилась на нее с обвинениями: «Это она, она убила моего мужа и закопала тело в одном из старых домов Мертвого города. Я знаю, потому что послала его попросить у нее еды, когда у нее было много, а у нас — ничего. А она убила его и сбежала. Я несколько недель искала его могилу. Мой бедный дорогой муж. Он просто хотел еды». И вдова разрыдалась.

— Эмзил стала это отрицать?

— Она не произнесла ни слова. Та женщина сидела там, покачиваясь из стороны в сторону, плакала и изредка постанывала, и капитан начал допрашивать Эмзил: «Ты это сделала? Ты убила мужа этой женщины?» А Эмзил вместо ответов принялась задавать вопросы: «Ты бил беззащитного человека, пока другие его держали? Ты промолчал, когда твои солдаты заявили, что изнасилуют меня на глазах у человека, которого я любила? Ты намекал, что сам изнасилуешь меня после того, как я умру, чтобы отомстить человеку, которого намеревался убить?» На каждый вопрос, заданный ей капитаном, она отвечала своим, еще более страшным. Думаю, она понимала, что близка к смерти, и вознамерилась напоследок ранить его как можно сильнее. Она обвиняла его в подобных поступках в присутствии всех офицеров, служащих под его началом.

Мне не хватало в груди воздуха спросить, что же произошло дальше. Повторенные им слова Эмзил «на глазах у человека, которого я любила» прожигали меня насквозь, словно кислота.

— Капитан пришел в ярость. Он потребовал: «Скажи мне правду, или я выбью ее из тебя плетьми». И тогда она бросила ему вызов: «Плеть тебе не понадобится. Клянусь добрым богом, если ты скажешь правду, то ее скажу и я. А если нет, то ты не вправе допрашивать меня». В комнате аж похолодало. Все смотрели на капитана, поскольку большинство знало, что Эмзил говорит о нем правду. И тогда он выпалил: «Ты права. Я скажу правду, и покончим с этим. Я поступил так, обманутый женщиной. Я виновен». И как только он это произнес, Эмзил посмотрела ему прямо в глаза и призналась: «Я убила этого человека, потому что он собирался убить меня и моих детей, чтобы забрать нашу еду».

— Значит, она сказала правду. Это было самообороной.

— Я в этом не сомневаюсь. Не думаю, что кто-то способен в этом усомниться. Но этого оказалось недостаточно, чтобы ее спасти. Невар, капитан Тайер приговорил ее к повешению. А себя — к пятидесяти плетям за поведение, недостойное офицера. Он объявил это с таким спокойствием, словно был только рад случаю. Он произнес целую речь: мол, он собирается принять ответственность за то, что подвел своих людей и в ту ночь повел их за собой по пути зла. Он сказал, что добрый бог уже наказал многих из них, и набег спеков был его орудием, вычистившим гниль из наших рядов. И еще он добавил, что закончит начатое добрым богом во искупление своего злодеяния.

— Добрый бог тут ни при чем. На город напали самые обычные спеки. — Сглотнув, я заставил себя произнести правду: — Это был я. Тот я, который мальчик-солдат.

Спинк ничего не ответил. После длительного молчания я нашел в себе силы продолжить:

— Я был там той ночью.

Спинк смотрел мимо меня в пространство.

— Знаю, — напряженно выговорил он. — Я тебя видел.

— Ты меня не убил, когда мог.

— Я… — начал было Спинк, но снова осекся.

— Мое другое, спекское «я». Он спланировал набег. Он метил в людей Тайера. Их казарму он выбрал первой. Я не мог остановить его, Спинк, иначе я бы это сделал.

— Ты… он их вырезал. Словно скот на бойне. Они валялись грудой рядом с обугленными развалинами. У них не было ни малейшей возможности спастись.

— Я знаю. Я там был. Но клянусь, Спинк, это был не я. Я поклянусь чем захочешь. Я бы не мог так поступить. — Я вымученно усмехнулся. — Он забрал всю мою ненависть и жажду мести. И похоже, так и оставил их себе. Даже теперь я не могу пробудить ненависть, которую должен бы питать к Тайеру. Только думаю о том, что он угодил в ловушку, как и я. Что его измучила и исказила магия. Принудила выполнять ее волю.

Спинк сглотнул.

— Думаю, я ненавижу его за нас обоих. Когда я прибыл сюда, он мне понравился. Хороший был офицер.

— Не сомневаюсь — тихо согласился я.

— Что мы собираемся делать с Эмзил?

— Не знаю. Ты действительно думаешь, что Тайер повесит женщину? И неужели остальные офицеры не помешают ему?

Прежде чем он успел ответить, вернулся Кеси с полным ведром ледяной воды. Спинк вдосталь напился и поблагодарил его. И тут из дома вышла Эпини. Когда она увидела нас со Спинком, сидящих рядом, лицо ее просияло. Пока она шла к нам со спящим ребенком на руках, жестами показывая, чтобы мы не шумели, она казалась мне красивее, чем когда-либо прежде. Она оставалась исхудавшей, волосы растрепались после поездки, платье давно вышло из моды и изрядно запылилось. Но лицо светилось любовью и удовлетворением, и мое сердце сжалось от того, что принесенная Спинком новость наверняка отравит ее радость.

Она прошла лишь пару шагов, прежде чем по выражению лица мужа догадалась о неприятностях. Улыбка ее померкла, и она поспешила к нему.

— В чем дело? Дети в порядке?

— Кеси, мне придется одолжить у тебя ту рубашку, если ты не против, — попросил я.

Думаю, он не меньше моего рад был уйти, пока Спинк рассказывает Эпини о случившейся беде.

Когда я вышел из дома в не сходящейся на шее рубашке и слишком коротких брюках, по лицу Эпини струились слезы. Она прижалась к мужу и молча, без всхлипов плакала. Спинк держал на руках дочь и поглаживал жену по плечу. Я сложил свою старую одежду и неописуемую саблю в двуколку и повернулся к Кеси.

— Я должен вернуться в город вместе с ними. Кеси, мне никогда не отплатить тебе за то, что ты сегодня сделал для меня. Но это не помешает мне пытаться.

— Ох, да ничего особенного я не сделал, Невар. Лишь то, что любой сделал бы для своего товарища-солдата. — Он склонил голову набок. — Ты попытаешься оправдаться? Я был бы рад. Ты смог бы вернуться сюда и забрать обратно прежний дом и прежнюю работу, ты с ней справлялся куда лучше. Я изрядно соскучился по казарменной жизни, веришь ли?

— О, я верю. — Я пожал ему руку, а затем похлопал по плечу. — Не знаю, что я собираюсь делать, Кеси. Но все равно спасибо.

— Ну, чем бы ты ни решил заняться, сообщи мне, ладно? Человеку стоит знать, где его друзья.

— Конечно. Человеку стоит знать, где его друзья.

— И еще, Невар. Я слышал рассказ лейтенанта, и мне очень жаль, что ш… эта женщина попала в беду. Надеюсь, ты со всем этим разберешься. Прости, что я звал ее так раньше. Я не знал.