Лео Лозерт к этому моменту вымотался окончательно: «В первой половине дня снова дана большая канонада по цитадели. Ее проспал, потому что первый раз за 3 дня уснул…»[1040].

* * *

8.00. 4-я армия генерал-майора Коробкова продолжает отход. Из боевого приказа № 05 командующего на оборону рубежа по р. Щара: «…Остатки частей 6-й и 42-й сд командиру 28 ск собрать и привести в порядок в р-не Ляховичи»[1041].

Вновь пропала связь армии со штабом фронта: «Сведений о положении частей 10-й и 4-й армии к 10 часам не поступило. Связь с 4-й армией отсутствует. С 3-й и 10-й армиями имеется радио. Радиосвязь не обеспечивает передачу всех документов, так как шифровки проверяются по нескольку раз»[1042].

* * *

8.20. На КП Шлипера поступает трудночитаемая радиограмма[1043] от одного из бронепоездов: «Вспомогательный отряд прошлой ночью отбыл и в назначенное место до сих пор не прибыл. Готовность к применению на сегодня невозможна [командиры бронепоездов?] просят прикомандированную пехоту оставить, так как дальнейшая работа почти невозможна».

Неспокойная ночь была и у разведчиков обер-лейтенанта Квизда, блокирующего подвал — несколько раз возникали перестрелки. Однако Квизда, по-прежнему считая, что огнестрельным оружием подвал не взять, предлагает: «После забойки всех вентиляционных шахт против находящихся в сильно разветвленном районе и проходах вокзального подвала людей перспективно проводить выкуривание бензином»[1044].

10.20. Ic XII А.К. просит сообщить данные о трофеях, уничтоженных боевых машинах и т. д. за последние 3 дня.

10.45. Готов «трофейный» отчет в ХII А.К. Итак, пока на счету I.R.130 — 11 уничтоженных боевых машин противника, у I.R.133 — 2, PzJgAbt 45 — 1 разведывательный бронеавтомобиль.

Частями дивизии захвачены две 15-см мортиры с тягачами, одно орудие ПТО[1045].

В эти часы, наполненные грохотом рвущихся на Цитадели снарядов, к 33-му инженерному вновь сходятся командиры боевых групп — Зубачев, Виноградов. На этот раз, учитывая непрекращающийся обстрел, собрались в подвале: «Это был небольшой отсек подвала, из которого выходило маленькое полуокно на Мухавец. С противоположной стороны бойцы по приказу Фомина пробили еще одно отверстие в сторону Белого дворца. У обоих окон дежурили бойцы и младшие командиры с ручными пулеметами Дегтярева. Стояло много ящиков, большинство из которых было уже пустыми. Посредине находился столик. К нему-то и пригласил Фомин всех прибывших на совещание. Мне он дал блокнот и попросил вести запись. Затем каждому было предложено кратко доложить свои соображения относительно дальнейших действий. После кратких докладов уже тогда, 24 июня, складывалось следующее положение: „1) Очень большие потери убитыми и ранеными. 2) Малое наличие отечественных боеприпасов. 3) Исключительно тяжелое положение с ранеными, детьми и женщинами из-за отсутствия требуемых условий, медицинского персонала, медикаментов и перевязочных средств, необходимых для раненых бойцов и командиров. Тяжелая атмосфера от разложения трупов валила с ног малосильных и легкораненых бойцов и командиров. 4) Запасы продовольствия, которые нам удалось создать в первый день, приходили к концу“»[1046].

Одним словом — что-то надо делать. Выход один — прорываться, теперь уже объединенными силами.

Таким образом, утром 24 июня, вероятно на основе неудачных попыток действовать разобщенными силами, было принято решение о создании сводной боевой группы (СБГ). Ее командиром, по предложению Фомина, стал капитан Зубачев, комиссаром — Фомин. Начальником штаба Иван Зубачев предложил назначить своего однополчанина по 44 сп — старшего лейтенанта А. И. Семененко, помначштаба 44 сп[1047].

Кроме того, первоочередными мероприятиями должны были стать — учет бойцов по списочному составу, формирование роты из 4 взводов — 1 пулеметного и 3 стрелковых. Именно она, возглавляемая лейтенантом Виноградовым, составит авангард прорыва.

Итоги обсуждения Виноградов тут же, под диктовку Фомина и Зубачева занес в созданный, здесь же на столике, на 3 листках блокнота «приказ № 1» — важнейший источник, во многом предопределивший историю изучения обороны Брестской крепости.

Вероятно, к документам этого совещания можно отнести и короткий список раненых «Пинкин (455 сп) — правая рука, Казаков (333 сп) — правая нога, Уруднюк (44 сп) — контужен, Омельченко (455 сп) — правая нога, Офименко (44 сп) — голова и лопатка, Ковтун (455 сп) — рука, Мельник П. Е.(455 сп) — контужен».

Документ принадлежит, вероятно, одному из командиров, пришедших в 33-й инженерный со стороны 455 сп — из 7 перечисленных в нем бойцов четверо относятся к 455 сп, двое — 44 сп, и один — 333 сп.