– Да понял я.

– Молодежь нынче буровит так, что я и своего-то мальчугана не понимаю, не то что…

– Как бизнес? – спрашиваю я парня.

– Пятница вечер, как он, по-твоему, должен? Людям башляют, вот они и шарятся по улицам: кто за пиздой, кто за хуем. Шлюхи, которые на крэке, отсасывают за мелочовку и прут ко мне. Короче, вечер пятницы, йоу.

– Сколько уже Ревун тебя тут держит?

– Кто?

Юби тихо смеется, но я все равно слышу.

– Ревун, твой босс.

– А, Майкл Джексон… Он где-то тут, по крайней мере был пару часов назад. Может, пошел домой охладиться: хлопотный денек для мазафакера.

– Разве можно своего босса называть мазафакером?

– Джоси, здесь оно по-другому, – вставляет слово Юби. – В целом их уважают, а за спиной в шутку кличут мазафакерами. А еще факерами мазы.

– Что это за хрень, Юби? Я этого не одобряю.

– Хорошо, хорошо, папик, – успокаивает паренек. – «Мазафакером» больше ни-ни. Бля буду.

– А ты, я вижу, свое дело знаешь туго. Так сколько Ревун держит тебя на этом пятаке бегуном?

– Часы есть?

– Ну да.

– А скоко время?

– Одиннадцать.

– Значит, пять часов. У меня все четко.

– Что? Как ты сказал? Пять часов? Он так быстро ставит новичка бегуном?

– Я бы новенького сначала обкатал, прежде чем доверять, – качает головой Юби.

– Почему новенький, папик? Просто новый бегун. Я до этого две недели споттером был.

– Да уж я вижу, как ты тут заправски надзираешь, – говорю я. – Но как так вышло, что тебя так быстро повысили?

– Значит, такой я, бля, классный пацан. Сёдня все идет ништяк. Зашибись. Не то что с неделю назад. Полный отстой был.

– А ну-ка, поясни, – навостряется Юби.

– Мистер, – говорит паренек, глядя в упор на меня и указывая на него, – я вашему сутенеру не дуру гоню, а говорю все как есть.

– Сутенер? – вскидывается Юби. – Ты кого, выблядок, сутенером назвал? Да я тебя сейчас…

– Юби, дослушай юношу, – говорю я якобы серьезно, но он, безусловно, видит, что я улыбаюсь (вот и хорошо). Мне этот парнишка нравится. Я делаю к нему шаг и кладу руку ему на плечо. – Хорошо, хорошо. Ты молодец, парень с головой и еботы ни от кого не терпишь. Хвалю. Но пойми вот что. Ревун платит тебе потому, что ему плачу я. И в живых ты у него постольку, поскольку его щажу я. Ты меня понял?

– Ясное дело, папа. Ты здесь за главного.

– Но постой, Джоси, откуда он все это знает?

– Так ведь ямайцы все заполонили, йо. Как те шлюхи, которых ты сутенируешь, обсидели весь Флэтбуш[280].

– Повторяю для глухих: я не сутенер.

– Так ты чё, бро, реально в такой прикид рядишься? Йяу, охереть.

Видно было, как Юби кипит на медленном огне: терпеть такое от щегла.

– Так что за отстой, ты говоришь, здесь был на прошлой неделе? – напоминаю я.

– А, насчет того… Вообще я не стукач. Но если б мазафакер еще денек проваландался, на этом углу уже хозяйничали бы «Доны».

– Что?

– А то. Или я, по-твоему, обсаженный? Йоу, споттеров держат для посылки клиента к бегунам, а бегуны дыбают дурь у дилеров, а у нас тут оба дилера только и занимались, что потребляли запас из общака, сами постоянно под балдой – что в таком случае происходит?

– Вот видишь? – бдительно напоминает мне Юби. – Я тебе то же самое говорил.

– А что делал Ревун?

– Честно сказать? Хрень всякую делал. Вел себя, как настоящий мазафакер. Один из тех дилеров по обкурке послал его нах прямо на «точке», а он его взял и мочканул. Просто на раз, как консервную банку: чпок, и всё. Блииин… С вами, ямайцами, играться опасно, это факт. А потом привел меня, повысил и спросил, есть ли у меня кореша, которые бабла хотят срубить. Я сказал: «Да, бля, есть у меня кореша». И вот теперь мы, папа, взяли тут всё под себя. Мышь по улице не проскочит.

– А дилера кто снабжает?

– Ну, наверное, твой Ревун.

– Куда он пошел?

– Я когда уходил, он был на «точке». Может, пошел другие базы проверить. Слушай, пап, я тут чем дольше с тобой пизжу, тем мне меньше денег на карман. И тебе, кстати, тоже.

– Да, да… Как тебя звать?

– Девки Ромео кличут.

– Ладно, иди, Ромео.

Под моим взглядом он отплывает фиглярской походкой.

– Это что, сегодня на сцене все нанятые Ревуном? – усмехается Юби. – Ничего себе: он даже не знает, как и кем у него контролируется важнейшая территория… Нет, ты только представь: пара новичков сейчас оберегает весь запас. Надо бы ту «точку» проверить, Джоси. Она прямо там, на…

– Идем прямо туда, – говорю я. – Где твои парни?

– Да здесь, невдалеке.

– Свяжись с ними, притормози. Я хочу осмотреть этот дом. Только без наезда.

Мы проходим два дома и поворачиваем направо. Обычная типовая халупа, где на третьем этаже с окон частично сбиты фанерные щиты. Как в некоторых домах кингстонского даунтауна, где, если приглядеться, еще можно заметить в лоскутьях обоев следы былой роскоши. По всему видно, что ступени здесь доводят только до второго этажа. Все неимоверно загажено и замусорено; внизу пол в собачьем дерьме. А во дворе вместе с тем нарядная оградка, будто кто-то заботливый здесь живет и холит газон. В темноте не видно, но кажется, стены здесь из кирпича, как и везде. Свет над входом напоминает луч прожектора. Везде хлам и рухлядь. Посреди лестничного пролета сидит, должно быть, обдолбанный в созерцании собственной тени. Внутри источника света два: белесый, наподобие фонарика, и колеблющийся, как от свечи или трубки с крэком. Лишь в прошлом году я наконец добрался до Валье-дель-Каука[281]. А вот теперь стою здесь, у этого дома.

– Хочешь, чтобы мы зашли вместе? – спрашивает Юби.

Я не отвечаю. Не хочу, чтобы он счел, будто я испугался, но и входить пока не спешу. Чувствую, как Юби стоит сзади и ждет, когда я что-нибудь предприму. Внутри может быть Ревун.

– Я отлучусь, отолью за домом. Сейчас приду.

Слышно, как шаги Юби отдаляются. Если Ревун внутри уже так долго, то я не знаю. Если он внутри так долго, то он… Если он внутри, то, может, выдаст отмазку в своем ревуновском стиле. Но что ему там делать все это время? Если он внутри, то ему, наверное, и выходить оттуда незачем. Если…

– Э, мазафака! Давай мль всё! Всё давай мль!