осознает, что этим шагом он затронет интересы других людей, а потому в некоторой растерянности хочет посоветоваться с оракулом, то совсем не исключено, что среди прочих он получит следующий ответ (гексаграмма 41):

Обладателю правды — изначальное счастье.

Хулы не будет.

Возможна стойкость.

Благоприятно иметь, куда выступить[912].

970 Вряд ли возможно доказать, что это высказывание, пусть оно в целом соответствует вопросу, имеет что-то общее с психологической ситуацией спрашивающего. Человек либо дивится тому, насколько значение гексаграммы близко его жизненной ситуации, либо попросту отвергает эту мнимую согласованность как смехотворную случайность — либо вообще откажется признавать такую согласованность. В первом случае он, пожалуй, продолжит чтение текста и узнает, что

Разобравшись в деле, убавь то, что должно

быть убавлено…

Прибавь к тому, чего не убавляешь.

971 Быть может, он признает мудрость этого совета — или останется равнодушным к нему, сочтя, что совет не имеет подтверждения. Если выберет первое, он обнаружит, что тут нет и не может быть никакой случайности, а если второе, той поймет, что случайность допускается — или что она, в конце концов, лишена всякого значения. Так или иначе, доказывать здесь нечего. Потому-то я взялся писать это предисловие, обращаясь к тем, кто склонен проявлять некоторое доверие к этой своеобразной процедуре.

972 Несмотря на обилие подобных «буквальных» соответствий, за ними нет численного перевеса. Нередко связь между событием и предсказанием выглядит настолько зыбкой, что она требует полного доверия. Такое чаще всего случается, когда исходная психологическая ситуация понимается не до конца (остается темной) или однобокой. В этих обстоятельствах, если вопрошающий готов рассматривать свою ситуацию в ином свете, возможно на ощупь отыскать условную, символическую связь с гексаграммой «Книги перемен». Я выражаюсь намеренно осторожно, дабы не сложилось впечатления, будто следует устанавливать взаимосвязь a tout prix (любой ценой). Подобные искусственные построения не имеют ни малейшего смысла и ведут к нездоровым спекуляциям. Этот метод гадания допускает любое злоупотребление. Поэтому он непригоден для людей незрелых, ребячливых, игриво настроенных, а также, конечно, для интеллектуалов и рационалистов; скорее, он годится для натур, склонных к размышлению, к погружению в себя, любящих обдумывать свои действия и происходящее вокруг. Это отнюдь не равнозначно ипохондрическому самокопанию, так как последнее представляет собой болезненное злоупотребление способностью мыслить. «Книга перемен» предлагает свои услуги без всяких доказательств и результатов, но не навязывает себя и неохотно идет навстречу вопрошающему; словно частица природы, она ждет пробуждения. Она не сулит ни знания, ни могущества; по всей видимости, это отличное средство для любителей самопознания, для тех, кто жаждет прикоснуться к мудрости мышления и действия, если таковые существуют. Она ничего не обещает, и потому ей незачем что-либо хранить; она никоим образом не несет ответственности за сделанные на основании ее текста неверные выводы. Этот метод гадания требует известной осмотрительности и разумности. А для проявлений глупости не нужно, как известно, никакого особого умения.

973 Выдвинем гипотезу, что содержание «Книги перемен» не является откровенной нелепицей, а в голову вопрошающему приходят мысли, которые не объяснишь простым самовнушением; тогда наш западный, философски и естественно-научно образованный ум всерьез начинает всматриваться в эмпирические факты — при всей своей готовности доверять. Когда налицо хотя бы малейшая склонность серьезного отношения, это означает, что необходимо разобраться с тем досадным обстоятельством, что психологическая ситуация, оказывается, может характеризоваться случайным распределением 49 стеблей тысячелистника либо столь же произвольным (или еще более случайным) выпадением монет, притом настолько полно, что для вопрошающего становится очевидной некая смысловая взаимосвязь. Такой ход мысли мнится невозможным для нашего западного рассудка, который привык мыслить совершенно иначе. Поэтому не вызывает удивления неприятие гадания. Впрочем, при желании можно еще вообразить, что кто-то хорошо знаком с гексаграммами и «бессознательным образом» управляется с ними очень и очень ловко, благодаря чему стебли распределяются «как надо». Но при гадании на монетах эта, сама по себе призрачная условность теряет смысл, поскольку тут в действие вступает множество дополнительных внешних условий (материал, на который падают монеты, способы падения и т. д.); в итоге упомянутая психическая склонность — во всяком случае, по нашему представлению — проявляться не должна. Если же с методом все в порядке, следует предполагать существование особого параллелизма между психическими и физическими событиями. Эта мысль «шокирует» (shocking), но ее никак не назовешь свежей; на этом основании построена вся астрология, а также современная характерогороскопия[913], пускай последняя ориентируется больше на время, чем на изучение расположения созвездий (время тоже определяется и измеряется физически). Если считать, что характероскопия в общем и целом верна (к чему побуждают некоторые соображения), данное обстоятельство должно поражать нас не больше, чем способность хорошего знатока по свойствам вина точно определять, из какой оно местности, с какого виноградника и какого года урожая, пусть профан исходно сомневается в суждениях этого человека. Точно так же опытный астролог может ответить сразу же, в каком знаке находились Солнце и Луна в миг моего рождения и каков мой асцендент[914]. Психофизический параллелизм, составляющий, надо полагать, сущность гадания по «Книге перемен», есть не что иное, как другая сторона процесса, лежащего в основе астрологии, если, конечно, мы вообще готовы придавать хоть какое-то значение астрологическим толкованиям человеческих судеб. Астрологией увлечены многие, и не подлежит сомнению, что эти люди, вдумчивые и интересующиеся психологией, получают от своих занятий немалую познавательную пользу. Правда, и тут всегда присутствует, конечно, возможность злоупотреблений.

974 Я вышел бы далеко за пределы своей научной области, если бы взялся отвечать на поставленный выше вопрос. Могу лишь отметить, что вопрошающий неизменно ведет себя так, будто исходит из признания параллелизма внутренних и внешних, психических и физических событий; придавая значение результатам своего вопроса, он тем самым уже делает выбор в пользу такой возможности. Мое отношение к подобным установкам можно назвать прагматическим, а той великой наставницей, что привила мне это отношение в практическом и приносящем пользу виде, была психотерапия заодно с медицинской психологией. Пожалуй, нигде не приходится считаться с чем-то неведомым больше, нежели именно в этой области, и нигде больше не привыкаешь так быстро применять техники, приносящие успех, — даже когда сам долго не понимаешь, почему все происходит вот так. Бывает, что терапия, которая вызывает сомнения, неожиданно ведет к исцелению, а вроде бы надежные способы оказываются бесполезными. В исследовании бессознательного хватает странностей, от которых рационалист с отвращением отшатывается и утверждает, будто ничего не видел. Иррациональная полнота жизни научила