В надежде избавиться от звона в ушах, так и не стихшего после взрыва, он сунул палец в ухо, повертел им. Не помогло. Коска вздохнул, поднес ко рту флягу, но, услышав скрип шагов по гравию, остановился. К нему подошла Монца, выглядевшая совершенно измученной – плечи сгорблены, уголки рта опущены, вокруг глаз черные круги.

– И на кой черт тебе коза?

Коска отхлебнул из фляги, поморщился и глотнул еще.

– Это благородное животное. Оно напоминает мне – в твое отсутствие – о том, что нужно быть упорным, целеустремленным и работящим. Мы должны держаться чего-то в своей жизни, Монца. – Коза подняла голову, мемекнула, явно соглашаясь. – Надеюсь, ты не сочтешь за оскорбление, если я скажу, что вид у тебя усталый.

– Ночь была длинная, – буркнула она.

Коска расценил это как изрядное преуменьшение.

– Не сомневаюсь.

– Осприанцы ушли из Талина. Назревал бунт. Паника.

– Разумеется.

– Кто-то пустил слух, будто приближаются корабли Союза.

– Слухи могут навредить больше, чем сами корабли.

– Корона была отравлена.

– Правители Стирии пали жертвой собственной жажды власти. В этом есть глубокий смысл, тебе не кажется? Убийство-метафора. Отравитель-поэт, умудрившийся убить разом канцлера, герцога, графиню, первого гражданина и короля и преподать миру бесценный урок о смысле жизни… все за один вечер. Кто он – наш общий друг Морвир?

Монца сплюнула.

– Возможно.

– Никогда не думал, что у этого ублюдка такое чувство юмора.

– Уж извини, что не смеюсь.

– Но почему он пощадил тебя?

– Не он. – Монца показала ему правую руку. – Перчатка спасла.

Коска не удержался, смешливо фыркнул.

– Подумать только… герцог Орсо с приспешниками, искалечив тебе руку, спасли, можно сказать, тем самым жизнь! Парадокс на парадоксе!

– Дождусь спокойной минутки, может, тоже порадуюсь.

– О, я радуюсь сейчас. Ждал спокойной минутки много лет, но пришел к выводу, что она никогда не настает. Ты только погляди вокруг. Почти все аффойцы дезертировали еще до рассвета. Сипанийцы, отступая на юг, уже раскалываются на разные лагеря, собираясь сражаться между собой, как я догадываюсь. А пурантийцам так не терпелось развязать гражданскую войну, что они начали убивать друг друга прямо в траншеях. И Виктусу пришлось их разнимать! Можешь себе такое представить – Виктус останавливает драку?.. Часть осприанцев еще осталась, но только потому, что они не знают, что делать. Бегают кругами, как куры с отрубленной головой. Кем и являются, по сути дела. Знаешь, меня всегда изумляло, насколько быстро все может развалиться. Стирия пробыла объединенной всего какую-то минуту и сейчас впала в хаос пострашней прежнего. Кто знает, кто захватит власть, и где, и сколько?.. Похоже, конец Кровавым Годам… – Коска поднял подбородок, почесал шею, – … был провозглашен несколько преждевременно.

Плечи Монцы поникли окончательно.

– Для наемника – ситуация идеальная, не так ли?

– Кто-нибудь так и подумал бы. Но бывает, знаешь ли, переизбыток хаоса… даже для такого человека, как я. Клянусь, Тысяча Мечей – самая дружная и дисциплинированная армия из тех, что здесь остались. Что дает, пожалуй, некоторое представление о глубине падения, постигшего твоих союзников. – Он вытянул перед собой ноги, закинул одну на другую. – Я вот думаю, не отправиться ли мне с бригадой в Виссерин, дабы заявить свои права на тамошний трон. Сомнительно, чтобы наше соглашение с Рогонтом еще имело силу…

– Останься, – сказала она, устремляя на него взгляд.

– Остаться?

– Да.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

– У тебя нет права просить меня об этом.

– И все же прошу. Помоги мне.

– Помочь тебе? Дожили… Я стал чьей-то последней надеждой. А как же добрый народ Талина, твои верные подданные? От них ты не ждешь помощи?

– Драки они жаждут куда меньше, чем зрелищ. И пальцем не шевельнут, если Орсо вдруг вернется и начнет вешать всех подряд.

– Шаткость власти, да? Ты не успела набрать войско, завладев троном? На тебя не похоже.

– Набрала, сколько получилось, но не могу доверять здешним солдатам. Против Орсо-то… кто знает, не переметнутся ли?

– А, разделение верности. Знаю, имел с этим дело. Развитие событий непредсказуемо. – Коска поковырял пальцем в другом ухе с прежним эффектом. – А ты не думала… ну, скажем, бросить все это?

Она посмотрела на него так, словно он заговорил на иностранном языке.

– Что?

– Лично я бросил, не закончив, не начав и провалив уйму дел по всему Земному кругу. И сейчас они волнуют меня куда меньше, чем мои удачи.

– Я – не ты.

– Конечно, что весьма прискорбно для нас обоих. И тем не менее. Ты могла бы забыть о мести. Пойти на компромисс. Проявить… милосердие.

– Милосердие и трусость – одно и то же, – прорычала она, вперившись прищуренными глазами в черные ворота в дальнем конце разоренных садов.

Коска печально улыбнулся.

– Правда?

– Совесть – лишь предлог не делать то, что должно быть сделано.

– Понятно.

– И нет толку об этом горевать. Так устроен мир.

– Эх.

– Хорошие люди наград не получают. Умирая, становятся дерьмом, как все остальные. Нужно смотреть вперед, и только вперед, и сражаться в одной битве зараз. Никаких колебаний, и неважна цена, и неважно…

– Знаешь, почему я всегда любил тебя, Монца?

– Что? – Она взглянула на него с удивлением.

– Даже после того, как ты меня предала? И даже больше – после того, как предала?.. – Коска медленно подался к ней. – Потому что я знаю, что на самом деле ты не веришь ни единому слову из всего этого вздора. Это ложь, которую ты повторяешь, чтобы иметь возможность жить с тем, что сделала. Что должна была сделать.

Последовала долгая пауза. Потом она поморщилась, словно ее затошнило.

– Ты же всегда говорил, что во мне черт сидит.

– Да? Ну, он во всех нас сидит. – Коска махнул рукой. – Ты не святая, конечно же. Дитя проклятого времени. Но совсем не такая гадина, какой прикидываешься.

– Разве?

– Я притворяюсь, будто забочусь о солдатах, но, по правде говоря, мне плевать, будут они жить или погибнут. Ты же всегда о них заботилась, но притворялась, будто тебе плевать. Я ни разу не видел, чтобы ты пожертвовала понапрасну хоть одним человеком. И, тем не менее, меня они любят больше. Такова справедливость. По мне, ты всегда поступала правильно, Монца. Даже когда предала меня… я на самом деле заслуживал худшего. И я никогда не мог забыть тот случай в Мурисе, после осады, когда ты не отдала детей работорговцам. Все хотели денег. И я. И Верный. И Бенна. Бенна – в особенности. Только не ты.