«Стравинский совершил революцию в музыке за пять лет до начала Октябрьской революции, и весь мир преклоняется перед ним за это».

После перевода его слов в зале, большинство зрителей которого составляли государственные чиновники и работники правоохранительных органов, наступила тревожная тишина – никто не знал, как реагировать. Однако Бернстайн продолжал:

«Музыка Стравинского была запрещена в вашей стране, она не исполнялась тридцать лет. Так не должно быть. Поэтому я привез „Весну священную“ и буду исполнять ее в концерте».

И вдруг из ложи, где сидели члены Политбюро, пришедшие не столько насладиться искусством дирижера, как показаться на концерте по долгу службы, раздалось: «Неправда, он лжет!»407

На следующий день в газете «Советская культура» появилась статья, в которой говорилось о неблагодарном американском дирижере, которого пригласили и приютили композитор Арам Хачатурян и известный советский скрипач Леонид Коган, и который повел себя бестактно408 (цит. по: Мищенко Е., Штернберг А. Творец за дирижерским пультом).

Булатов, изображая современную гончарную мастерскую, ее людей, механически «наложил» приемы старой иконописи на современную тему. Естественно, что получилась фальшивая, надуманная картина.

Некоторые говорят, что если писать с партийных позиций, то это лишает писателя его индивидуальности, приводит к шаблону. Это действительно может произойти, если писатель будет исходить не из своего глубокого убеждения в необходимости правдиво изображать жизнь народа, а будет приспосабливаться. Если писатель живет с народом, отображает его жизнь, его борьбу под руководством Коммунистической партии, то партийность является сутью и смыслом жизни писателя, его творчества410.

находясь в Ленинграде, Бернстайн добыл адрес Пастернака и пригласил его на заключительный концерт, который должен был состояться в Москве 11 сентября. Пастернак ответил письмом с двумя приписками: он то принимал приглашение, то приглашал Бернстайна к себе в Переделкино в день накануне концерта, то брал свои слова назад.