Он мог бы написать что-нибудь сам, выгравировать на камне или кости сложные знаки хоорийской письменности. Но кто расшифрует их, не зная языка? В один из дней в голову ему пришла мысль: будучи молодым, он слышал, что в далеком прошлом Хоора первые системы письменности были идеографическими. Да, это могло сработать. Он начал собирать большие бизоньи кости и очищать их, затем принялся за работу.

Сначала – дать понять, откуда он явился, – со звезды, которую будет символизировать круг с исходящими из него лучами. Затем – ракета. Наконец – планета, на которую он упал: точка на окружности, обводящей другой лучистый круг. Но сколько таких в этой системе? Одна или две внутри орбиты этой планеты? Как минимум одна, в этом он был уверен, ибо сам наблюдал утром и вечером движение яркой планеты. А снаружи – шесть или восемь? В принципе не так уж и важно, если к тому моменту солнечную систему успеют изучить.

Он испортил множество бизоньих ребер, прежде чем научился гравировать. На работу у него, изнуренного нарастающей усталостью, которая, как он знал, является предвестником близкого конца у людей его расы, ушло несколько дней. На всякий случай он разрядил фульгураторы и выбросил заряды в реку, решив, что это оружие может оказаться скорее опасным, нежели полезным для его друзей. Как-то утром Арок, зайдя переговорить с ним, обнаружил, что он лежит, закутавшись в покрывала из шкур, – мертвый.

Племя было потрясено. Лишь несколько стариков еще помнили то время, когда Красного Вождя с ними не было. Они уже привыкли доверять ему любое важное решение: большую охоту, войну, раздел добычи… И вот он ушел, вернулся на свою звезду, оставив от себя лишь оболочку, в которой жил среди них.

Арок посовещался со старейшинами. Он искренне горевал, но понимал, что ему самому, в его новой роли вождя, будет не хватать мудрых советов, которые он получал прежде. Он долго размышлял, и мало-помалу в голове его созрела такая мысль: когда человек ест много мяса бизона, он становится сильным, как бизон, тогда как мясо трусливого зайца его ослабляет. А ведь Хсурт частенько говорил ему, что вся его, Хсурта, мудрость заключена «в его голове»…

То был постыдный и страшный обед, на котором присутствовали вождь и несколько избранных воинов. Черепной свод так и остался валяться на земле, у стены пещеры, рядом с фульгураторами и большим стальным ножом – к ним никто не посмел прикоснуться. О самом теле позаботились, согласно заведенному Хсуртом обычаю: оно было погребено вдали от укрытия. Затем, с наступлением вечера, не смея больше находиться в тех местах, где жил Красный Вождь, орда ушла в направлении Западного грота, навстречу своей судьбе.

III

– Кажется, мсье, я тут что-то…

– Подумаешь!.. Ребро. Вероятно, бизонье. Но постойте-ка… Ну да, с резьбой… О! Исполнение неважнецкое, но все же… Начало раннего Перигора-один![9] Если не ошибаюсь, это будет древнейшее известное резное изображение… Похоже, какая-то рыба. Подойдите-ка, молодые люди! Видите веретенообразную форму, плавники, раздвоенный хвостовой плавник? Она плывет к чему-то очень похожему на ловушку. Как я уже сказал, исполнение весьма посредственное…

Так разглагольствовал окруженный группой молодых людей мужчина лет шестидесяти с пышными усами, стоя в раскопанной извилистой траншее, открывавшей доисторическое местонахождение.

– Если позволите, мсье, что я вижу? Хо! Это, скорее, похоже на ракету Тинтина! Вы и сами, мсье, прекрасно знаете ту историю о путешествии на Луну, которая печаталась в газете…

– Пф! Давайте-ка будем серьезными!

– Разумеется, мсье, я не говорю, что это ракета. Я говорю, что это немного на нее похоже.

– Да, если уж вам так хочется. Законы аэродинамики и гидродинамики схожи: рыба действительно чем-то напоминает ракету. Но здесь речь не о том. Сейчас мы раскапываем Перигор-один, самую раннюю культуру позднего палеолита, от которой не дошло настоящих резных изображений – до этого дня. Вот что важно. Так что продолжим раскопки! Вы, Пьер и Жан, пересмотрите в поднятом грунте кости, которые мы выбросили утром. Разумеется, нам не следовало этого делать, но кто же знал, что нужно возиться со всеми сломанными костями! Что ж, пусть это послужит вам уроком. Нужно было все собрать, все промыть, отобрать характерные фрагменты и оставить их, а остальное выбросить.

Раскопки продолжились – скорее даже не раскопки, а перекапывание всего местонахождения. На следующий день случилось еще более сенсационное открытие. В нескольких сантиметрах от того места, где была обнаружена кость с рисунком, появилась крышка черепа, с вогнутой частью наверх.

– Осторожно, парни. Я сам. Смотрите, как нужно работать крюком: высвобождаем медленно, понемногу – это черта настоящего археолога. Да-да, бесспорно человеческий. Да, но… но… Впрочем, он и не может быть другим, кроме как человеческим. Форма извилин… Они довольно-таки любопытные, эти извилины… Уж не имеем ли мы дело с патологией?

– Скажите, мсье, а кто его будет изучать этот череп? Профессор Бурбон?

– Профессор Бурбон? Вы что, сошли с ума? Я сам, юноша, и буду его изучать! Будучи доктором медицины, я вполне способен это сделать. Неужели вы думаете, я позволю какому-то официальному лицу[10] сунуть нос в мои раскопки? Никогда, ни за что! Не забывайте, что история первобытного общества по большей части писалась любителями! Ах, боже правый! Вы даже не видите, куда поставили руку! Этот камень упал прямо на череп! Ну да, теперь он прекрасен, этот череп! Разбился в пыль… Вон отсюда, идиот! Аж плакать хочется! Патологический череп!

– А что это за красноватые пятна, мсье?.. Вон там, рядом? – спросил в гнетущей тишине самый юный из парней.

– Какие еще пятна? А, эти? Оксид железа, вероятно. Мне сейчас не до каких-то там пятен ржавчины!.. Патологический череп!

IV

Никто не позаботился о том, чтобы собрать эти «пятна ржавчины» для анализа. Однако если бы это сделали, то могли бы обнаружить в образце – в необычайно большом количестве – хром, кобальт и ванадий, металлы, совершенно неизвестные в эпоху палеолита.

Ребенок родился весной, когда большая ежегодная оттепель высвобождала реки и приводила в движение почву на склонах, превращавшуюся в грязевую лаву. Согласно обычаю, он был представлен вождю, который осмотрел его и равнодушно позволил ему жить.

Он не был отмечен никаким необычным знаком. Для современного человека он ничем не отличался бы от любого другого новорожденного. Характерные признаки расы – низкий, скошенный назад лоб, огромные надглазничные валики, отсутствующий подбородок и выступ в форме шиньона в затылочной части черепа – должны были развиться гораздо позднее, уже в юношеские годы. Он был передан взволнованной матери, ожидавшей в сторонке, и племя забыло о его существовании.