- Желаю вам здравия, милорд и сир. Не окажете ли любезность? Мне хочется попасть в город, но тревожно ехать мимо шаванского стана… Могли бы вы сопроводить меня?

За Лаурой уже следовала пара рыцарей, но кто они в сравнении с перстоносцами?

- С удовольствием, миледи. Почтем за честь.

Они пристроились по обе руки от Лауры, оттеснив альмерцев назад. Несколько вдохов сочиняли, как лучше начать беседу. Мартин завел свою любимую песенку:

- Миледи, позвольте узнать, ну, как вы относитесь к псовой охоте? В здешних лесах водятся вепри, а у меня – отменная свора. Могу вас пригласить, того… если изволите.

- Милорд, охота – забава мужественных людей. Боюсь, девичьи страхи станут вам обузой.

- Чего там бояться, ну! – Мартин отдернул рукав, обнажив Перст Вильгельма. – Если кабан выскочит на нас – я его вмиг!..

Для демонстрации он пальнул в небо. Конь Лауры шарахнулся от вспышки, девушка вскрикнула:

- Ай-ай!.. Видите, милорд, я не гожусь для охоты. Но вы так быстры! Ваша рука буквально мечет молнии.

Джоакин сказал с умудренным видом:

- Нет смысла охотиться с Перстом Вильгельма: зверь сгорит до костей. Настоящий воин убивает кабана мечом. Нужно разозлить вепря, чтобы помчал прямо на тебя, а в последний миг отскочить и снести ему голову. Вот это – подлинная отвага!

Лаура повернулась к путевцу:

- Ваш герб меня смущает, сир. Простите, если не права, но нет ли здесь второго смысла? Такой знак может носить не только храбрый воин, но и сердцеед.

- В этом и соль! – похвалился Джо.

Лаура не проявила восторга, а нахмурилась.

- Напрасно вы так сказали, сир. Меня пугают люди, чуждые целомудрия.

Мартин победно хихикнул и повернул в свою сторону:

- Ладно, миледи, пускай не собаки… хотя вы это зря, у меня такая милая свора! Одна Рыжуха чего стоит – умней половины солдат уэймарского гарнизона!.. Ну, а как вы смотрите на стрельбы? Завтра будет общая тренировка лучников и перстоносцев. Отработаем согласованность и разделение целей.

- Распределение, - поправил Джо.

- Сам знаю! Много стрелять будем - красиво, весело. Хотите поглядеть, ну?

Лаура скомкала поводья:

- Извините, милорд, но стрельба напомнит мне битву при Флиссе – одно из самых жутких зрелищ в жизни. Людская жестокость рвет мое сердце на части.

- Ну, пускай… А пиршество? Мы сейчас поговорим со Льдом, и сразу на обед. Будет фазан на вертеле, перепела в грибной подливе, потом еще этот… тоже очень вкусный. Пойдемте, ну!

Она коснулась края черного платка:

- Я в трауре, милорд. Избегаю жирной, сладкой и чрезмерной пищи.

- Тьфу! Ну, что тогда… Сами-то скажите: вы бы куда пошли?

- На вечернюю службу, милорд. Каждый день молюсь за упокой души моего Галларда.

- Тогда я с вами! Можно, да?

- Кто запретит честному человеку посетить богослужение?

- Ага, миледи, очень люблю храмы. Была со мной история еще в юности. Как-то в церкви я увидел монашку…

Джоакин закатил глаза. Рассказ о послушнице он слышал раз в десятый, и с каждым разом звучало все романтичней. Мартин полюбил юную монашку чистейшим эмилиевским чувством и ничего иного не желал, кроме молиться с нею бок о бок. Но даже того не дала им злодейка-судьба… Джоакин задумался, как помешать слезливым речам Мартина повлиять на душу Лауры. Учитывая траур, она уязвима к такому подходу.

- Придумал! – воскликнул Джо. – То есть, я вспомнил кое-что. Нынче – ваше дежурство.

- А я уже того, отдежурил, - рассмеялся Мартин.

- Как так?

- Да запросто: клетку отпер, косточек бросил, по голове погладил. Она от радости заскулила и давай жрать. Все в порядочке, как говорит мастер Сайрус.

Джоакин прикусил губу. По старой памяти ему казалось, что дежурство у Ионы смутит милорда. Но после воскрешения графа волчица-то стала шелковой. Всему покорялась, не говорила острых слов, давала себя гладить и даже чесать собачьей щеткой. Мартин полюбил ходить к ней и подкармливать костями, взятыми из довольства охотничьих псов.

- Хорошо, когда порядочек, - буркнул Джоакин.

Они проехали стан закатников, которые готовили сытный обед. Теперь-то каждый обед был сытным. У всех, кто пережил осаду Уэймара, появилась новая страсть: кушать от пуза. И закатники, и шейландцы, и даже беломорские кайры готовили теперь с излишком и не вставали из-за стола, не набив брюхо до отвалу. Говорили: «Хорошо едим», «Избранный кормит на славу» - и это значило: «Теперь мы побеждаем!»

Мартин довел до конца рассказ о монашке.

- Какая печальная история, милорд… - Огромные глаза Лауры налились влагой сострадания.

Джоакин не сдержался:

- Лорд Мартин всем ее рассказывает.

Этим он навредил только себе. Лаура сухо спросила:

- А вы о чем любите рассказывать, сир сердцеед? Наверное, о девушках, которых совратили?

Джо шмыгнул носом. Его состязание с Мартином почти зашло в тупик. Юная вдова являла образец чистоты и невинности, потому добиваться ее следовало достойными методами. И Джо, и Мартин сразу отвергли такие пути, как взять Лауру силой, напоить или разыграть в карты. Также отбросили идею дуэли: проигравший умрет от Перста, победителя придушит граф, а Лаура достанется кому-то третьему. Попробовали честно, по-мужски обсудить ситуацию. Джоакин привел аргумент: жестокие женщины изранили его душу, точно чучело для тренировки мечников. Аланис и Иона нанесли ему увечья, которые исцелит лишь бальзам девичьей любви. Мартин возразил: Лаура – агатовка, такая же, как Иона и Аланис. Джо парировал: если Мартин считает, что Лаура такая же дрянь, то не ценит и не заслуживает ее. Вот Джоакин с первого взгляда узрел: Лаура – совсем не такая! Мартин ответил:

- У тебя любовница – трупоедка, вы с нею вместе жрали мертвечину. А теперь этим же ртом хочешь целовать Лауру?..

Словом, они так и не достигли согласия. Сошлись на том, что каждый будет ухаживать как сможет и не мешать другому. Пускай победит сильнейший.

- Какой кошмар! - выдохнула леди Лаура. Они приблизились к замку.

Нос лорда Мартина не ошибся: замок горел. Черные хвосты дыма вставали над башнями, пламя быстро растекалось по бревенчатым стенам. Шаваны роились вокруг замка, метались по галереям, ныряли в ворота. Прежде, чем огонь охватит крепость, они спешили вынести как можно больше добычи. Для ускорения дела многое швыряли прямо со стен: мечи и топоры, куски доспехов, дамские платья, охотничьи трофеи дождем летели на берег. Из ворот спешно выносили содержимое подвалов: бочки эля и ханти, окорока и колбасы, гроздья