Когда толпа попритихла, сэр Ричард сказал Ленсфорду:

— Да, сэр, это будет самое лучшее, что вы можете сделать. И чем скорее сделаете, тем выгоднее будет и для вас самих, и для ваших людей.

Ленсфорд молча повернул своего коня по направлению к воротам. Толпа беспрепятственно пропустила его, Реджинальда Тревора и весь их отряд, но потом провожала долго несмолкавшим гулом всяческих насмешек, который навсегда врезался в их память.

Но Реджинальд Тревор, один из всех смотревший гордым львом, припертым к стене настолько многочисленными охотниками, что сопротивляться им было бы бесполезно, и затаившим свою ярость, тут же вернулся назад. Отозвав в сторону своего двоюродного брата, он сказал ему:

— Я попросил у своего начальника позволения переговорить с тобой. Юстес, как мог ты покинуть короля?

— Спроси лучше: как мог покинуть король свой народ? — возразил Юстес. — После всего того, чему я здесь был свидетелем и что было сделано именем короля и по его воле, я считаю себя вправе отвернуться от него.

— Это объяснение может оправдывать тебя в глазах твоих новых и, очевидно, уже очень дорогих твоему сердцу друзей, — иронизировал Реджинальд, — но что скажет на это твой отец? Едва ли он одобрит тебя.

— Очень может быть. Но что же делать! — произнес со вздохом юноша.

— «Что же делать?» — укоризненно повторил Реджинальд. — Как быстро остыли твои родственные чувства, Юстес! Ты считался одним из самых образцовых сыновей, и вдруг…

— И вдруг я достиг таких лет, когда принято считать человека достаточно зрелым для того, чтобы он мог быть самостоятельным и не нуждаться в совете даже таких мудрых братьев, как ты! — с легким раздражением досказал Юстес.

— Хорошо, Юст, пусть будет так! — с горечью проговорил Реджинальд. — Но смотри, как бы тебе не пришлось раскаяться в том, что ты сейчас делаешь!

— Это тоже мое дело, — ответил юноша, нетерпеливо передернув плечами. — Но о чем ты-то беспокоишься, Редж? Во всяком случае на тебя последствия моих поступков не падут. Иди своей дорогою и не мешай мне следовать по моей.

— Ах, Юст, погубишь ты себя… положишь свою юную голову на плаху!

— Что ж, пойду и на это, если понадобится, — заявил храбрый юноша. — Но если дело дойдет до плахи, то ведь плаха не на одной только стороне. До сих пор та сторона, на которой находишься ты, не обладала исключительной привилегией снимать головы, да, наверное, и не будет обладать ею. Те, которые сняли с плеч голову Страффорда, в один прекрасный день могут снести голову и кое-кому… повыше. Он вполне заслужит этого, если будет продолжать так, как начал.

— Что-о! Ах ты, молокосос! — вскричал Реджинальд, взбешенный таким ответом. — Ну, нет, будь уверен, что король сохранит и свою голову, и корону на ней достаточно долго, чтобы успеть наказать каждого изменника, каждого низкого ренегата вроде тебя!

Эти гневные слова были внушены королевскому офицеру не одною преданностью королю, но и другим чувством, более субъективным, относившимся к одной из тех девушек, которые смотрели из верхнего окна дома и могли слышать все, что говорилось на дворе.

Юстес Тревор, с своей стороны, пылал желанием обнажить оружие против своего обидчика, но этот обидчик был его кровным родственником, всегда относившимся к нему хорошо. Как решиться пролить эту родственную кровь? Судорожно сжимая рукоятку шпаги и чувствуя себя не в состоянии оставить без протеста брошенное ему в лицо обвинение в «низком ренегатстве», юноша глухо проскрежетал сквозь зубы:

— Редж, помни, что если бы ты не был моим родственником, то…

— То ты убил бы меня?! — вскричал Реджинальд. — Ну что ж, убивай, если… осмелишься! — добавил он, в свою очередь хватаясь за рукоятку шпаги.

— И осмелюсь, будь уверен! — дрожа от возбуждения, ответил Юстес. — Но только не здесь, не теперь…

— Хорошо! — подхватил старший кузен. — Я буду ожидать новой встречи с тобой… быть может, на поле битвы. И тогда, клянусь тебе небом, я заставлю тебя раскаяться, не дам тебе пощады. Я и на тебе оправдаю наш девиз. Когда я направлю на тебя свое оружие, то ты услышишь из моих уст один крик: «Без пощады!»

— Хорошо, Редж, когда я услышу от тебя этот крик, то отвечу тебе тем же криком! — твердо проговорил юноша.

Реджинальд молча повернул коня и понесся догонять свой отряд. С этой минуты в его отравленном ревностью сердце созрело твердое решение действительно не давать никакой пощады своему двоюродному брату, если придется встретиться с ним на поле битвы.

Глава XIV

НАЧАЛО СОБЫТИЙ

Через несколько недель после описанного началась страшная междоусобица. Вся Англия резко разделилась на два противоположных лагеря. Помимо двух главных лагерей, каждое графство, каждый округ разбился на мелкие отряды, предводители которых шли друг на друга с таким же мужеством и доблестью, как настоящие боевые военачальники.

Большинство поместного дворянства укрылось в защищенных стенами городах. Те, которые были в состоянии укрепить свои усадебные дома, оставались на месте и собирали к себе друзей и сторонников. Дороги сделались небезопасными для мирных путников. Когда на них встречались незнакомые друг другу люди, тотчас же раздавался окрик: «Вы за кого: за парламент или за короля?» Когда получался неблагоприятный ответ, выхватывалось оружие и начинался бой, сопровождаемый яростными криками: «Без пощады!» и кончавшийся поражением и даже смертью сторонников той или другой стороны.

При возникновении так называемого «великого мятежа» — хотя это движение следовало назвать иначе — в графствах, опоясывающих Уэльс, в большинстве были роялисты, если не по численности, то по своему весу и силе. То же наблюдалось и в самом Уэльсе, где население находилось всецело под руководством и давлением знатного и богатого дворянства, строго контролировавшего его политические склонности и действия. Яркою иллюстрацией этому может послужить Монмаутсшир, где граф Вурстер держал в повиновении всех, даже самых буйных.

Где не было таких сильных влиятельных лиц, там, как, например, в Пемброке и Глеморгане, на юге Уэльса и в