– Если дело срочное, вы сможете застать ее в «Пьере», – добавил Матт.

Коста не знал, как поступить. Раз уж она все равно приезжает, зачем тревожить ее раньше времени? Он решил встретить Лаки в аэропорту. А пока попробовал дозвониться до Олимпии и Ленни.

Служанка сообщила ему, что мисс Станислопулос нет дома, а мистер Голден там больше не живет.

– А где он? – спросил Коста.

Служанка, которую он поднял с постели, отвечала недружелюбно и заявила, что не знает.

Коста провел беспокойную ночь. Он отослал все еще бившуюся в истерике Алису наверх и отправил с ней Клаудио для утешения. Еще он приказал Чичи ехать в дом Джино ждать его возвращения. А сам всю ночь напролет просидел в кабинете Ленни, считая минуты и гадая, кто бы мог украсть детей. Кто бы они ни были, они хотели миллион долларов наличными. Невозможно собрать такую сумму до четырех часов следующего дня, хотя если бы кому-нибудь такое и удалось, так это только Лаки и Джино.

Коста просто мечтал поскорее связаться с кем-нибудь из них. Он сглупил, не попытавшись созвониться с Лаки до ее отлета из Нью-Йорка, но когда наконец решился набрать ее номер, она уже уехала в аэропорт.

Он позвонил в больницу. Его жена и ребенок чувствовали себя прекрасно.

Сам он себя прекрасно не чувствовал. Сегодня он остро ощутил свой возраст.

– Должен тебе сказать – с тобой мне снова как будто шестнадцать лет, – улыбнулся Джино утром. – Ну... может быть, двадцать.

Пейж сладко потянулась.

– Ох, Джино, в молодости ты, наверное, действительно был чем-то особенным.

Заводной был, горячий – меня звали Жеребец Джино.

Пейж расхохоталась.

Жеребец. Здорово. Рассказывай еще.

– Ну, я скитался по чужим домам, и была одна женщина – самые большие груди, какие я когда-либо видел, – она хотела, чтобы я называл ее мамой.

Пейж села в кровати. Она хорошо выглядела по утрам, не изжеванной, как большинство женщин в ее возрасте.

А как ты ее звал? – спросила она с интересом.

По-разному, но только не мамой. Мне тогда стукнуло тринадцать, и она вроде как показала мне что к чему.

Она понимающе кивнула.

Ясно. Так, значит, ты получил сексуальное образование от женщины постарше тебя.

Ага. И трахаться она меня тоже научила.

Джино!

Неужели я наконец-то шокировал тебя?

Конечно, нет.

Значит, тебя невозможно шокировать?

Точно.

Крутая телка.

– Покруче тебя.

– Да?

– Да.

Он потянулся к ней, но она увернулась.

– А вот ты испытал шок, когда увидел меня со Сьюзан в постели, верно? – спросила она спокойно.

Наступила гнетущая тишина. Джино собрался забыть тот маленький инцидент. Теперь она вытаскивала его на свет божий.

Вообще-то, – продолжала она, твердо решив расставить все точки над «i», – мы со Сьюзан крутили роман задолго до ее встречи с тобой. Мы...

Я ничего не хочу об этом знать, – грубо перебил он.

По-моему, тебе следует знать все. Когда мы с тобой начали встречаться, я поняла, что хочу тебя гораздо сильнее, чем ее. Сьюзан не желала расставаться, ты нас застал, когда мы прощались.

Ничего себе прощание, – фыркнул он.

А разве ты никогда не проводил ночь с любовницей, чтобы наутро легче было ее бросить?

Я предпочел бы увидеть тебя в койке с молодым мужиком, а не с моей собственной женой, – мрачно заявил он.

В следующий раз я так и поступлю.

Эй, – он подтянул ее к себе. – Тебе никто никогда не говорил, что у тебя слишком длинный язык?

В последнее время, нет.

Он навалился на нее, но вдруг застонал и скатился в сторону.

Что случилось? – испуганно спросила она.

Почему я все время работаю? Я старый и больной, а ты – сексуальная маньячка. За дело, миссис Вилер.

Пейж вздохнула.

– Ох-хо-хо, – покачала она головой. – Кто бы ни была твоя учительница, потрудилась она на славу.

Ленни спал со счастливой улыбкой на лице. Он снова работает, его талант снова напомнил о себе. Он окружен прежними друзьями – вечер с Джесс, Фокси и Лучиком прошел великолепно. И он свободен.

Утром он встал и сразу же сел за работу, для которой ему требовались только кипа желтых листков бумаги, шариковая ручка и собственная голова.

Немного позже он позвонит Алисе и сообщит ей о намечающемся разводе. Старушку, возможно, ждет нервный срыв, когда до нее дойдет, что он скоро уже не будет женат на одной из самых богатых женщин в мире. Ей нравилось иметь в невестках представительницу семьи Станислопулос.

Ну что ж, очень жаль.

Бедная Алиса.

Тим возвращался домой, посвистывая. В руках он нес бумажную сумку с молоком, апельсиновым соком, хлебом, джемом и мороженым для спокойствия малыша. Все шло как по маслу. Он решил, что после Мексики они с Идеи, пожалуй, рванут в Бразилию.

О... Рио... Пляж Ипанема Копакабана. С миллионом баксов в кармане они смогут жить, как душе угодно. Не исключено, что он оставит свою актерскую карьеру, которая не слишком-то спешила приносить плоды, и начнет писать песни или просто станет ошиваться на пляже целыми днями. Скоро ему будет по карману любое занятие. Абсолютно любое.

Подойдя к лестнице, ведущей в квартиру, он поставил на землю сумку и полез за ключами.

– Это я, – объявил он, поворачивая ключ в замочной скважине.

Он не понял, что вдруг произошло. Кто-то налетел на него сзади, швырнул оземь и бесцеремонно затащил в квартиру.

Бумажная сумка лопнула, и ее содержимое разлетелось в разные стороны. Молоко смешалось на полу с апельсиновым соком, мороженое оказалось размазанным по стенам.

– Какого че... – начал было он. Но удар под дых заставил его замолчать.

Бриджит и Роберто завопили.

– Что еще такое мы здесь имеем? – сказал Сантино Боннатти, переступив через Тима и кивком позвав за собой двух громил. – Счастливое семейство?

– Кто вы? Что вам надо? – задохнулась Бриджит. Она бросилась на одного из громил, которые деловито и сосредоточенно били ногами Тима. Бедняга пытался свернуться в комочек, чтобы хоть как-то защититься от ударов.

– Оставьте его! – закричала она.

– Оставьте его! – вторил Роберто, не отходя от нее ни на шаг и вцепившись ей в ногу.

Сантино неодобрительно поджал губы. Интересно, где это Тим Вэлз откопал детишек?