Однако и Сигурд не был преисполнен благодати. Когда я увидела его, то едва удержалась от желания присвистнуть: под левым глазом у оборотня наливался лиловым внушительный синяк.

— Это где ты так ухитрился?

— Поскользнулся, — сквозь зубы ответил волкодлак.

— И об кого, если не секрет?

— На ровном месте! И все из-за вас, из-за женщин! Правильно говорят: все зло от баб…

Я оторопела. Услышать такое от Хельги — куда ни шло, но от Сигурда… нет, от любого волкодлака!..

— Эй, что все-таки случилось? Может, я помочь могу?

Сигурд меньше всего был настроен изливать кому бы то ни было душу, но рассказать все-таки пришлось. Мало-помалу картина сделалась ясной.

Дело было так. Вчера вечером, едва только мать успела подоить коров, в дом родителей Сигурда заявился соседский Эйнар. («Ну ты помнишь, стражник, мы его еще встретили, когда входили в Арру!») Пришел, стало быть, и заявляет так нахально, что он желает взять в жены Хильду!

— Сигурд, а ты-то тут при чем? — удивилась я. — Хильда же тебе сестра, а не дочь!

Волкодлак чуть помялся.

— Отец был в отъезде, — признался он. — Так что я был старший мужчина в доме!

— Ну, и как старший мужчина в доме ты…

— А что я? Я сделал все как должно! — Сигурд машинально потрогал синяк. — Врезал ему, как следует, чтобы впредь думал, чего говорит! Хильду ему в жены, разбежался! Она ж еще ребенок совсем, я ее вот на этих руках носил. — Сигурд предъявил ладони, и я отшатнулась, испугавшись, что в следующий момент оборотень покажет, как именно он ее носил. — Пеленки стирал! А он — в жены!..

— Так это что, он тебе засветил? — Представить себе, как Сигурд учит Эйнара уму-разуму, я вполне могла. А вот вообразить, что оборотень бьет морду почти что шурину… Нет, на это не хватило бы ничьей, даже самой наглой, фантазии.

Судя по всему, волкодлак понимал это не хуже меня.

— Понимаешь, — смутившись, начал объяснять он, — врезал я этому… от души, сгреб за шкирку да и выкинул во двор, чтобы шел себе подобру-поздорову! А тут откуда ни возьмись эта вылетает… невеста! И ка-ак хрясь сковородкой! Чуть глаз не выбила… «Я его, — кричит, — люблю больше жизни! И замуж за него пойду! И ничего ты мне, брат, не сделаешь! А что лет немного — так конунг вон не шибко-то и старше была, и что с того?» Я ей в ответ: «Вот станешь конунгом, так и выходи на здоровье!» Любит она его, понимаешь!.. А тут как раз мать от соседей вернулась…

— Боевая у тебя сестренка, — осторожно признала я.

— Еще какая, — расплылся в улыбке оборотень. — Вся в меня! Маленькая еще, но боевая!

— Какая ж она маленькая? Ей уже шестнадцатый год…

Волкодлак мигом вызверился по новой:

— И ты туда же! Сама вон не замужем, как я погляжу!.. А ты-то всяко постарше будешь!

— Не за кого, вот и не замужем. — Про Генри Ривендейла, Жоффруа Ле Флока и пана Богуслава Раднеевского я решила не вспоминать. — Ты же меня замуж не берешь? Вот, и я о том же! А Нарроугард уже женат. Разве что за Эгмонта выйти…

— Ну а он чем тебе плох?

Я не к месту вспомнила Игемондуса Ужасного.

— Чтоб за Эгмонта выйти, сначала Академию закончить надо. А потом еще раз, но уже по специальности «алхимия», чтобы зелья успокаивающие варить. И эти, как их… декокты.

Волкодлак недоверчиво хмыкнул, но все-таки немного успокоился.

— Тут, стало быть, мать вернулась, — продолжил он рассказ. — Посмотрела на все и сказала: «Спасибо тебе, старший сын, что честь семьи настолько крепко блюдешь, но мой дом покамест еще не сирота, и есть в нем хозяйка. Ступай и переоденься, чтоб не говорили люди, что тебе рубаху порванную некому зашить! А ты, Хильда, брату умыться подай да сковородку спервоначалу на место положь! Эйнар, а ты иди, отца с матерью приведи, потому как серьезное дело решать будем!» Ну и вылетел он, как будто пятки ему поджаривали. Так вот оно все и вышло…

— А дальше чего решили?

— Привел он, стало быть, родителей своих. Сидим мы в горнице за столом: я с одного конца синяком отсвечиваю, Эйнар с другого. Хильда ближе к печке жмется и на сковородку поглядывает. Я сижу молчу, потому что старшие говорят. «Жениться, — говорят, — Эйнар, надумал? Хорошее это дело! А куда, — спрашивают, — жену молодую приведешь? Ты дом срубил? Дерево посадил?»

Я чуть было сдуру не ляпнула: «Сына вырастил?» — но вовремя сдержалась.

— «А коли нет, так чего ж ты седины наши позоришь? Теперь ты, Хильда. Вестимо, для девушки главное дело — замуж выйти, мужа любить-почитать, детей ему нарожать, чтобы порядок был в дому. Так что тут мы тебя понимаем и поддерживаем». Я сижу, зубами скриплю, но молчу, потому как слова мне покамест никто не давал. «А есть ли у тебя, Хильда, — спрашивают, — приданое?» Сестренка аж засветилась вся: еще бы, она ж у нас рукодельница, каких поискать! Подскочила к сундуку, крышку откинула и давай показывать…

Я мрачно подумала, что мне показывать было бы нечего. Разве только конспекты по боевой магии и то, как замечательно я умею плести «кошачью колыбельку», но это, скорее всего, пошло бы не в зачет.

Может, тоже начать потихоньку собирать? Там, глядишь, и жених появится…

Впрочем, на худой конец остается Генри Ривендейл. Он-то меня точно возьмет, даже с конспектами.

Голос Сигурда вернул меня к реальности.

— Показывает она, стало быть, радуется, а они ей и говорят: «Славная ты девушка, Хильда, не зря тебя наш сын выбрал… — Он, понимаешь, выбрал!.. — …И приданое у тебя для девушки твоих лет подходящее. Все бы ничего, кабы ты замуж не собралась. Потому как ежели замуж, то этого мало будет. Известное дело, за голый стол гостей не усадишь, скатерть надобна». У нас, Яльга, гостей на свадьбу не зовут — кто хочет молодым счастья пожелать, тот сам приходит. И садятся все за один стол, и скатерть на нем одна. И должно хватить, даже если придет вся Арра. Вот эта скатерть и есть главное в приданом. «А где, — спрашивают, — твоя свадебная скатерть, Хильда? А коли нету, так садись и шей! Вот как сошьешь, а он тем временем дом построит, вот так вас и поженим! Чтоб все было по справедливости. Правда, Сигурд?» На том и порешили. Дали этим… молодым да ранним… три года сроку, чтоб Эйнар дом построил, окна-двери прорубил, крышу сладил, да во дворе все, что полагается, возвел, дерево посадил…

— А дерево зачем? — все-таки не выдержала я.

— Как зачем? — не понял вопроса Сигурд. — Дерево посадит, и видно будет: если хороший человек, так будет оно расти и зеленеть, а если так себе, то зачахнет. Правда, я ни разу еще не видел, чтоб не росло. Но все одно полагается — значит, должен сделать, и точка. А Хильда за это время скатерть сделать должна. Ну не одна, конечно, потому как одной этого не осилить, подружки там, родня, соседки, но Хильда больше всех. Она ведь невеста, не кто-нибудь! А если и через три года они поймут, что правильным было их решение, тогда сыграем свадьбу. Хорошо решили, правда?