— Мне назначено на сегодня.

Прапорщик взял в руки документ, открыл его и стал сверяться с записями в своем журнале. Найдя нужную фамилию, он сделал в журнале пометку, после чего вложил паспорт в специальную ячейку над столом, а взамен выдал Игнатову временный пропуск, сопроводив это словами:

— При выходе вернете пропуск и получите обратно свой паспорт. Поднимайтесь на седьмой этаж в кабинет номер семьсот пять.

Поблагодарив охранника, Игнатов направился к лифту. И спустя пять минул уже стучал в дверь нужного кабинета, где его дожидался Александр Бородин. Для последнего эта встреча хоть и была запланированной, но, в то же время, являлась и неожиданной. Игнатов, разыскав его координаты, настоял на ней, чтобы выразить Бородину сердечную благодарность лично от себя и от Анастасии Шуваловой за спасение Олеси. Ведь если бы не он, то участь девочки и ее спутника была бы незавидной — дети угодили в лапы маньяка, который в течение последнего месяца держал в страхе практически все Пушкино и его окрестности. Поэтому первое, что сделал Игнатов, когда вошел в кабинет — крепко пожал руку Бородину и сказал:

— Спасибо вам огромное, Александр, за то, что вы сделали. Мы теперь перед вами в неоплатном долгу. Просите все, что угодно — сделаем.

— Я понимаю ваши чувства, Алексей, но мне, право дело, неловко, — ответил Бородин. — Ведь на моем месте каждый нормальный человек поступил бы точно таким же образом.

— Нет, не всякий, — не согласился с этим выводом гость. — В тот день столько людей было на трассе, но только вы обратили внимание на то, как вела себя Олеся. И вообще я в милиции работаю, поэтому вижу, что отзывчивости среди людей становится все меньше.

— Неужели везде? — удивился Бородин.

— За всю страну говорить не берусь, но в Москве — точно.

— И с чем, как вы думаете, это связано?

— Со всепроникающим мещанством, едрить его в корень, — ответил Игнатов и… улыбнулся.

— Что же вы стоите — садитесь, — опомнился хозяин кабинета и жестом пригласил гостя присесть на стул. — К сожалению, контора у нас серьезная, поэтому угостить вас ничем не могу — даже чаем.

— Ничего, обойдусь, — улыбнулся Игнатов и, присев на стул, окинул взором кабинет, который по существу мало чем отличался от его бывшего кабинета в МУРе — два одинаковых стола, несколько стульев, шкаф для документов и сейф в углу.

— А вы давно в милиции работаете? — поинтересовался Бородин.

— Более пятнадцати лет. Сначала в Московском уголовном розыске двенадцать лет отпахал, а теперь вот сослан на «землю» — в районное отделение милиции.

— Сослали, как я понял, недавно, в связи с приходом нового министра? — догадался Бородин.

— Угадали. Правда, тот же министр вчера обещал мне скорое возвращение, если я сумею раскрыть одно серьезное дело.

— Возвращение к любимой работе дело хорошее, но не стоит забывать и знаменитые строки Грибоедова: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь…», — отреагировал на это сообщение Бородин.

— Я был рад забыть про барскую любовь, но не получается, — развел руками Игнатов. — Дело, которое мне досталось, на контроле у министра. Более того, мне завтра предстоит вместе с ним лететь в Узбекистан. Вы не в курсе, что там за мероприятие намечается?

Услышав эту новость, Бородин напрягся, но виду не подал. И, стараясь не выдать своей чрезмерной заинтересованности, ответил:

— Вы, наверное, слышали, что в этой республике начались чистки в рядах МВД? Это совещание как раз и посвящено укреплению социалистической законности и правопорядку. Федорчук должен выступить там с докладом. Только непонятно, каким образом вы там оказались? Или вас хотят привести в качестве положительного примера?

— Здесь все просто — в деле, о котором я упомянул, появилась узбекская ниточка.

— Что-то серьезное, ведущее на самый верх?

— Пока непонятно, — не стал вдаваться в подробности Игнатов. — Однако, как подсказывает мне моя интуиция, весь «верх» у этого дела сосредоточен здесь, в Москве.

Сказав это, Игнатов бросил мимолетный взгляд на настенные часы, что не укрылось от внимания хозяина кабинета.

— Вы, наверное, торопитесь? — спросил Александр и тут же предложил: — Тогда разрешите вас проводить, тем более, что мне надо потом заскочить к моему начальству.

На самом деле никуда заходить Бородин не собирался. Просто в его голове созрела идея, которую он намеревался претворить в жизнь за стенами этого кабинета. Идея была дерзкой и в то же время опасной, однако, учитывая тот переплет, в который угодил Бородин, иного выхода у него не было. Суть задуманного была простой: Александр собирался доверить Игнатову информацию, которую тот должен был донести до Рашидова. «Самому мне это сделать в ближайшее время явно не удастся — все каналы связи перекрыты, — закрывая дверь на ключ, размышлял Бородин. — Ибраев на Лубянке, а Гульнара и Пазлиддин под «колпаком». Наверняка взяты на контроль и все телефонные звонки в Узбекистан. А этот Игнатов вполне себе хороший парень из породы честных ментов. В противном случае, вряд ли бы он стал тратить свое время на то, чтобы искать меня и выражать свою благодарность. Мог бы сделать это по телефону, а он специально приехал, чтобы пожать мне руку. Нет, на него можно положиться — интуиция на людей у меня хорошая».

Оказавшись в коридоре, мужчины направились в сторону лифта. Однако, когда до него оставалось несколько метров, Бородин вновь обратился к гостю:

— Алексей, что если я попрошу вас об одной услуге?

— В свете того, что вы для меня сделали, я ваш должник и выполню все, что вы попросите, — практически мгновенно отреагировал на прозвучавший вопрос Игнатов, но при этом добавил. — Правда, если это в моих силах.

— В ваших, — ответил Бородин и, взяв собеседника под локоть, подвел его к окну, выходившему в Ипатьевский переулок. — Моя просьба возникла в связи с тем, что вы летите в Узбекистан. Там у меня живут друзья, которые ждут от меня очень важного сообщения. Позвонить им я не могу, поскольку это конфиденциальная информация.

Произнося свой монолог, Александр внимательно наблюдал за собеседником. И заметил, что во взгляде сыщика не появилось ни капли смятения или страха. Что придало решительности Бородину, который продолжил:

— Адресатом моей информации является Шараф Рашидов или близкий к нему человек — начальник его охраны Бойс Иргашев. Только им двоим вы должны передать, сказанное мною. Больше ни один человек эту информацию знать не должен. Вы готовы это выполнить, учитывая, что эта просьба таит в себе большую долю риска?

— Про риск могли бы не говорить — я все-таки опер с пятнадцатилетним стажем, — заметил Игнатов. — Что я должен передать?

— Всего лишь несколько слов: «Овсянников не тот, за кого себя выдает, а Секеча хотят переманить». Запомнили?

— Не волнуйтесь, память у меня хорошая, — обнадежил собеседника Игнатов.