Но грандиозный проект Семенова разрушился без участия колчаковских спецслужб. Сменились приоритеты в большой политике. Япония в своих захватнических планах сделала ставку на китайского генерал-инспектора Маньчжурии Чжан Цзолина, чьи войска готовились войти во Внутреннюю Монголию, и на китайских генералов из клуба «Аньфу», планировавших завоевать Халху[1345].

В целом же белогвардейское командование считало сибирское казачество надежной социальной опорой власти и даже возложило на него главную надежду при подготовке к проведению Тобольской наступательной операции в августе – сентябре 1919 г. Контрразведка своевременно предупредила командование, что при проведении мобилизации в ряде станиц казаками были проведены секретные круги, на которых серьезно обсуждался вопрос о переходе на сторону красных. Однако эти сведения Ставка всерьез не рассматривала, что стало ее роковой ошибкой: в самый неподходящий момент атаман П.П. Иванов-Ринов отказался исполнять директивы белого командования и участвовать со своим корпусом в наступлении[1346].

По данным контрразведывательных органов на начало октября 1919 г., воевавшие на фронте казаки настроены были воинственно и желали бороться с красными до победного конца. Остальные не знали, за что борются, поэтому относились к войне индифферентно[1347]. Однако, когда гибель белогвардейской государственности на востоке России стала очевидным фактом, казачьи формирования всеми силами начали уклоняться от службы[1348]. Подвергнутые разложению казачьи части во время боев в районе Иркутска оказались неспособны оказать сколь-нибудь серьезное сопротивление наступавшим частям Красной армии.

С сепаратизмом казачества вожди Белого движения столкнулись и на Юге России. Изначальная причина разногласий генерала А.И. Деникина и политических деятелей Кубани и Дона заключалась в том, что главком Добровольческой армии являлся бескомпромиссным сторонником единой и неделимой России, а казачьи правительства добивались автономии и федеративного устройства. «Помогать Добровольческой армии – значит готовить вновь поглощение Кубани Россией», – заявлял глава (кубанского) правительства Л. Быч[1349]. Разногласия привели к тому, что атаманы вступали в переговоры с интервентами и просили от них политической, финансовой и вооруженной поддержки: сначала у кайзеровских войск, затем у союзников. Даже угроза со стороны Советской России не смогла повлиять на амбиции политических деятелей. По сообщению агента деникинской контрразведки, на состоявшемся 18 октября 1918 г. в Новочеркасске совещании войскового атамана и правительства Донской области с представителями Южной, Народной и Астраханской армий рассматривался вопрос о союзе с Добровольческой армией. В ходе прений часть членов Донского правительства высказались против союза, опасаясь главенства А.И. Деникина. Было принято решение начать немедленно переговоры с гетманом П.П. Скоропадским[1350].

В связи с сепаратистскими устремлениями казачьих атаманов и политиков их деятельность стала объектом оперативной разработки деникинских спецслужб как на территории Вооруженных сил на Юге России, так и за рубежом. «Самостийники» находились в поле зрения политических центров Добровольческой армии, шульгинской «Азбуки», военных агентур, осведомительно-агитационного агентства, которые достаточно полно освещали их устремления и контакты. От контрразведки белогвардейское руководство получало значительно меньше информации. По мнению авторов, это связано с тем, что органы безопасности Всевеликого войска Донского действовали несколько обособленно от вышестоящих учреждений ВСЮР.

В августе 1919 г. контрразведка зафиксировала враждебную деятельность «самостийной» группы Кубанской краевой рады. Результатом ее пропаганды и агитации стало разложение запорожских и черноморских полков. В станицах увеличилось число дезертиров, были зафиксированы угрозы и даже эксцессы в отношении чинов Добровольческой армии. Казаки открыто угрожали вешать и расстреливать офицеров. Не найдя компромиссов с казачеством Дона и Кубани и не имея возможности ликвидировать угрозы с помощью спецслужб, ВСЮР получили в своем тылу «пятую колонну».

Предвидя поражение белогвардейцев на фронтах, «самостийники» пытались вступить в тайные переговоры с Польшей. С этой целью в ноябре из Екатеринодара в Варшаву под видом секретаря торгового представительства выехал член Кубанской краевой рады П. Белинский. В декабре 1919 г. из Варшавы в Анапу выезжал некто Н. Цибульский. Генерал А.С. Лукомский приказал начальникам пропускных пунктов и морской контрразведке принять все меры к недопущению Н. Цибульского на Кубань, а в случае прибытия – арестовать[1351].

Сбор секретных сведений о планах и намерениях сепаратистов не мог снять угрозу безопасности белогвардейскому режиму, поскольку полученная агентурой информация оказалась невостребованной и нереализованной главным командованием ВСЮР. Ради объединения антибольшевистского фронта требовалось принятие гибких политических решений. Однако, будучи сторонниками единой и неделимой России, генерал А.И. Деникин и его ближайшее окружение по своим убеждениям не могли пойти на компромисс с казачеством, и тем самым лишились союзника в борьбе с Советской Россией.

Задачи по обеспечению безопасности красной и белых армий возлагались на органы военной контрразведки противоборствующих сторон.

ВЧК с первых дней своей деятельности уделяла самое пристальное внимание выявлению и пресечению контрреволюционных проявлений в военной среде. Создатели регистрационного управления Полевого штаба Революционного военного совета Республики С.И. Аралов и Г.И. Теодори в 1918 г. видели задачи военной контрразведки в «изучении системы и методов действия органов иностранной военной разведки и в обнаружении, обследовании и пресечении деятельности иностранных военных шпионов, а также военных организаций и лиц, деятельность коих, преследуя военные интересы иностранных государств, направляется во вред военным интересам России и состоящих с нею в союзе держав»[1352].

И первые успехи на поприще обеспечения безопасности вооруженных сил не заставили себя ждать. Так, в декабре 1917 г. контрразведка штаба Московского военного округа под руководством политического отдела штаба раскрыла контрреволюционный заговор в польском корпусе легионеров, которым командовал генерал Ю.Р. Довбор-Мусницкий. 27 декабря был арестован «исполнительный комитет» корпуса. По распоряжению командующего округом были произведены аресты заговорщиков в московском отделении штаба войск польского корпуса. Вскрылась тайная переписка заговорщиков, были обнаружены списки членов подпольной организации, в которую входило 762 человека. Сведения были настолько серьезными, что о них немедленно поставили в известность руководство наркомвоена. Анализ ранее имевшихся и вновь полученных материалов неопровержимо свидетельствовал о начавшемся тайном сосредоточении частей польского корпуса в районе Смоленска, цель которого состояла в том, чтобы в случае возобновления Германией военных действий ударить с тыла по частям Красной армии. План был сорван[1353]. Верховный главнокомандующий Н.В. Крыленко приказом от 22 января 1918 г. объявил Ю.Р. Довбор-Мусницкого врагом революции.