этого, как реальный, живой опыт. Раз! И переживание 'я' ['I'], превосходящее трипути, снизошло на меня, и меня охватило то высшее состояние могущественной тишины. Это было моё конечное посвящение. С тех пор состояние благодати продолжается непрерывно." В течении тридцати лет с 1934 года он работал в книжном хранилище как управляющий с ограниченными обязанностями по упаковке и продаже, которые он привык выполнять сам. Подобно необыкновенному светильнику, он жил всегда в этом состоянии внутреннего света. Я был его помощником четыре счастливых года. Для меня было глубоким и проникновенным опытом работать рядом с человеком, пребывающим в изначальной реальности сознательно, всё время. В присутствии этой реальности я чувствовал ещё большее почтение к Шиварама Реддияру, который был так щедро благословлён Бхагаваном.

В 1960 году, придя в ашрам, я по собственному почину взял на себя три обета. Я думал, это важно для ведения духовной жизни. "Я не буду прикасаться к деньгам, я не буду писать своё имя и я не буду смотреть на женщин." Когда среди весьма редких посетителей появлялась женщина или семейная пара, я вставал и уходил. Вечером, составляя отчёт, я помогал Реддияру подводить счета, но выручку ему приходилось считать самому, так как я не притрагивался к наличным. Кроме того, когда дело доходило до выписывания счетов или квитанций, я заполнял детали, но подписывать давал ему. Я не знал, что он всё это подмечает. Реализованные люди не спешат с выводами и не судят других — он молча наблюдал за мной три или четыре месяца. Я спал на открытом воздухе перед самадхи Бхагавана, а он спал под соломенным навесом перед книжным складом. Он любовно звал меня 'Ганешу'. Одним вечером, часов в девять, он подозвал меня: "Ганешу, поди-ка сюда." У него были ужасные приступы астмы. Когда они случались, он звал меня, и я нёсся к нему, стараясь оказать любую мелкую помощь, которую мог. Я думал, что у него снова приступ и поспешил к нему. "Сядь рядом", сказал он мне. "Я наблюдаю за тобой все эти месяцы. Ты не прикасаешься к деньгам, ты не подписываешь счетов и, когда к нам заходит женщина любого возраста, ты убегаешь. Что с тобой такое?"

Я рассказал ему о трёх обетах, принятых мною, чтобы поддержать меня на духовном пути. "О, это хорошо," откликнулся он, "Но ты уже достаточно это попрактиковал. А теперь, поразмышляй о своих действиях. Что плохого в деньгах? Касаться денег это не грех, грех — быть привязанным к ним." Он сказал это не как аргумент или как наставление — он делился со мной от своего Сердца, и это свободно и прямо вошло в моё. Он продолжал: "Что плохого в написании имени? Разве ты родился с именем? Его дали тебе родители. Ты не должен быть привязан к телу. Отказываясь от имени, ты не отказываешься от привязанности к телу. Откажись от идеи 'я есть это тело'. Для тебя, Ганешу, сам Бхагаван подобрал имя. Видишь, как оно священно!" Начиная с того момента я стал пользоваться своим именем. Относительно моего третьего обета Реддияр сказал: "Знаешь ли ты, что игнорируя женщин, ты оскорбляешь создателя? Высшая сила создала двойственную видимость мужского и женского аспекта — в животных, птицах, деревьях, растениях и даже камнях. Не придавая значения женскому аспекту, ты отрицаешь целую половину принципа творения. Верно ли это? Необходимо ли это? Чтобы преодолеть это препятствие, люби всех женщин безусловно, как матерей. Чем глубже ты будешь их любить, тем больше будет из тебя изливаться преданность создателю. Игнорирование половины работы создателя само по себе станет большой помехой в твоей духовной практике и развитии." С тех пор я неподдельно стал любить всех женщин как своих родных матерей, как родных сестёр.

В 1965 году Шиварама Реддияр серьёзно заболел. Так как он не хотел быть обузой ашраму, он решил уйти и позвал свою дочь. Она приехала и увезла его в Уттарамерур, её родной город. Прежде, чем он покинул ашрам, я взял его стопы и обратился к нему: "Вы уезжаете, Реддияр, покидаете меня." Он улыбнулся и сказал: "Аруначала есть истина. Есть только истина. Оставайся у Аруначалы и все благословления достанутся тебе!"

Благословления и милость это не личная собственность. Это единственные реальные вещи, которыми человек может безусловно поделиться с каждым. Всё снаружи имеет свои границы — дом можно дать одному человеку, деньги можно раздать ста человекам, но благословления, милость и любовь всегда можно делить со всеми, везде и во все времена.

Восточные ворота храма Шри Аруначалешвара

Бхагаван с коровой Лакшми и её телёнком

Джанаки Мата

Однажды перед Бхагаваном предстал верный христианин с запада и со всей серьёзностью умолял: "Я хочу живого гуру. Вы можете показать мне живого гуру?" Бхагаван задал встречный вопрос: "Разве Иисус Христос мёртв? Разве Будда мёртв?" Он не стал развивать ответ дальше, так как настоящий мастер даёт лишь намёк. Настоящий мастер не пускается в сложные ответы, потому что вопрошающий должен быть больше вовлечён в этот процесс, ведь он сам и есть ответ. Кроме того, вопрошающий должен пережить на опыте ответ на свой вопрос, а не найти его в писаниях или получить от кого-то ещё. Другими словами, если Рамана Махарши является истиной, тогда вопрошающий тоже должен стать истиной. Встречный вопрос Бхагавана, таким образом, является совершенным ответом.

Проще говоря, во-первых, Иисус Христос или Будда это просто мысль, воспоминание. Теперь должен начаться внутренний поиск. Но неужели любой мессия это только мысль? Бхагаван Рамана однажды ясно заявил: "Всё есть мысль, но гуру это не мысль." Эти отношения можно сравнить с любовью к матери. Если человек очень глубоко любит свою мать, тогда является мать лишь мыслью? Может ли эта любовь сравниться с теми мимолётными мыслями, появляющимися в течении дня? Также, если вы думаете о своём ребёнке, которого, может и не быть в настоящий момент рядом с вами, разве это не любовная мысль? Разве эта мысль не выводит нас в другое измерение реальности? Это то же самое измерение, куда мы попадаем, когда думаем о святых, мудрецах и других духовных светочах. Бхагаван Рамана неоднократно повторял, что есть только один гуру, и он находится в Сердце.

Что означает слово святой? Словарь определяет святого как 'очень добродетельного человека большой праведности' и как 'одного из