было, так как часть экспертов (Го Можо, И. Эренбург и Дж. Бернал) была задействована в работе Конгресса народов в защиту мира[2219], проходившего в Вене с 12 по 19 декабря 1952 года, куда также был вызван Арагон «для лучшей связи с группой французских писателей, <…> в которую входит, между прочим, писатель Сартр»[2220], позднее туда же прибыл и Неруда, а Фадеев отсутствовал, так как оказался в больнице. Фактически, решение по премированию в 1952 году принимали трое экспертов: Скобельцын, Дембовский и Садовяну. В ряду претендентов из Советского Союза были названы Фадеев, Эренбург и Лысенко[2221] (позднее в список была внесена и фамилия Прокофьева), но всецело общественными организациями была поддержана лишь кандидатура Ильи Эренбурга. Соответствующее постановление Комитета по международным Сталинским премиям «За укрепление мира между народами» «О присуждении международных Сталинских премий „За укрепление мира между народами“ за 1952 г.» было принято 20 декабря 1952 года[2222] Писателями-лауреатами стали Иоганнес Бехер и Илья Эренбург, который позднее в мемуарной книге «Люди, годы, жизнь» будет вспоминать свои эмоции от новости о присужденной ему международной Сталинской премии:

Под утро кто-то прочитал, вернее прокричал, только что полученный из Москвы список новых лауреатов премии «За укрепление мира»: «Ив Фарж, Китчлу, Поль Робсон…» Я аплодировал и вдруг услышал: «Илья Эренбург». Я скорее растерялся, чем обрадовался. Никогда мы не присуждали премий нашим. Да и почему мне, а не Фадееву или Корнейчуку?.. Ко мне подходили, чокались, обнимали. Серени сказал мне на ухо: «Хорошо, что он вам дал премию. Именно сейчас…» Я спросил, что значат его слова, но он не ответил[2223].

И далее:

На вручении мне премии выступали с приветственными речами Тихонов, Сурков, Арагон, Анна Зегерс, колумбийский писатель Саломеа. Потом полагалось выступить мне. Речь была короткой. Я сказал: «Каково бы ни было национальное происхождение того или иного советского человека, он прежде всего патриот своей родины и он подлинный интернационалист, противник расовой или национальной дискриминации, ревнитель братства, бесстрашный защитник мира». Эти слова были продиктованы событиями, и я снова вернулся к тому, что меня мучило: «На этом торжестве в белом парадном зале Кремля я хочу вспомнить тех сторонников мира, которых преследуют, мучают, травят, я хочу сказать про ночь тюрем, про допросы, суды — про мужество многих и многих…»[2224]

Ил. 60. Пример вносимой в стенограммы обсуждений правки (Стенограмма заседания Комитета по международным Сталинским премиям «За укрепление мира между народами», 11 декабря 1954 г. // ГА РФ. Ф. 9522. Оп. 1. Ед. хр. 35. Л. 28).

* * *

1953 год стал особенным для института международной премии, потому как он не прекратил существование одновременно с человеком, чье имя он носил, как это произошло с «внутренней» Сталинской премией, которая была реорганизована в 1954 году. Вместе с тем довольно сильно изменился порядок работы Комитета: начавшаяся в первые месяцы после смерти Сталина идеологическая переориентация[2225] требовала от экспертов особой чуткости и осторожности не только в принятии решений, но и в их оформлении (с этого момента стенограммы заседаний наполнились всевозможными правками разными почерками (!), доходящими до вычеркивания или вписывания целых абзацев текста).

Рассматривая события этого года, мы ограничимся единственным сюжетом — премированием американского писателя Говарда Фаста[2226], поскольку обсуждение других кандидатур писателей ничем не выделялось из общего хода дискуссии. Несколько иначе дело обстоит с фигурой Фаста, еще до награждения активно переводившегося[2227] и публиковавшегося в советской периодике[2228]. Кроме того, за судьбой американского писателя пристально следили в сталинском СССР, о чем свидетельствует, например, статья М. О. Мендельсона «Судьба американского писателя», опубликованная в «Литературной газете» 3 января 1948 года.

Биографическая справка Говарда Фаста начинается примечательной для внутрикомитетской документации, не предполагающей последующую публикацию (с 1953 года на листах стала появляться отметка «Верно»), правкой:

Прогрессивный Американский писатель, активный борец за мир, играющий видную роль в деле сплочения передовых сил американской культуры для борьбы против реакции и наступления фашизма, против подготовки новой войны.

В своем литературном творчестве и в общественной деятельности выступает как неустанный борец за свободу народов, против всех видов социального и национального угнетения, за развитие дружественных отношений между народами мира, против агрессивной политики американского империализма. <…>

За свою прогрессивную деятельность подвергается постоянным преследованиям. В 1948 г. вместе с другими руководителями «Объединенного комитета помощи антифашистам-эмигрантам» был осужден на три месяца тюремного заключения за отказ выдать списки граждан США, помогавших испанским эмигрантам; тюремное заключение по этому делу отбывал в 1950 году. Лишен возможности принимать участие во всемирных конгрессах сторонников мира; на Варшавском конгрессе был избран членом Всемирного Совета мира[2229].

Характеристика собственно писательских достижений Фаста уложилась в семистрочный абзац машинописного текста, приведенный в справке через отточие. По структуре расположения текстовых блоков этот документ почти полностью дублирует композицию биографической справки Бехера, которая была приведена выше. Это говорит не столько о наличии какого-то установленного шаблона их составления (такое предположение с легкостью опровергается при сопоставлении этого документа со справкой на имя польского драматурга Леона Кручковского[2230]), сколько об основаниях, достаточных для присуждения международной Сталинской премии. Бехер был идеальным кандидатом, поэтому соответствующее правительственное распоряжение не заставило себя долго ждать. Уже 12 декабря 1953 года Комитет по международным Сталинским премиям «За укрепление мира между народами» принял постановление «О присуждении международных Сталинских премий „За укрепление мира между народами“ за 1953 г.»[2231], по итогам которого лауреатами стали Говард Фаст и Пабло Неруда.

По сути, для «приоритетных» кандидатов из Германии и США такими основаниями оказывались приязнь к сталинскому политическому курсу и обусловленное ею «ущемление» в правах со стороны «шакалов империализма», о чем неустанно твердили члены Комитета в процессе обсуждения претендентов на премию. В этом выразилась динамика бюрократизации института премии: если в первые два года обсуждение кандидатов еще имело под собой сколько-нибудь ценное для культурной истории основание (или наблюдалось стремление к поиску этого основания), то после смерти Сталина Комитет почти полностью превратился в очередной механизм по производству идеологических «поделок». Теоретизирование экспертов приобретало все более абстрактный характер, отрываясь не только от исторического и культурного контекстов, но и от действительности как таковой; это в конечном счете привело к демонтажу института международной Сталинской премии (вскоре она была переименована в Ленинскую). Точнее всего эту траекторию обнаруживают архивные материалы. Так, в том же году почти единогласно на премию был номинирован входивший в состав Комитета Пабло