Значит, — с напором продолжил земляк, — и здесь у тебя неплохие шансы всех обмануть.

Тяжело вздохнув я поднял глаза к потолку:

— Понимаю, что надо знать, что за сюрприз нам приготовил Гато… Но все равно мне эта авантюра не по душе.

— Да у нас тут вся жизнь — одна дурацкая авантюра после смерти, — философски заметил Виктор. — не трусь, студент, прорвемся!

На это я только покачал головой, а затем скривившись, фыркнул:

— Все равно больше некому. Какаши слишком заметный, дети — не вариант… Только я и остаюсь.

После чего нам оставалось только уточнить детали. Чем мы и занимались почти несколько часов.

Когда я уже уходил, попаданец сказал:

— И кстати, — тихо сказал Виктор, когда Хаку вышел из комнаты, — дело не столько в ностальгии. Не знаю, поймешь ты меня сейчас или нет, но я не хочу потерять себя. Прошлое — это все, что осталось у меня от Виктора.

Я замер, почувствовав, как в груди что-то сжалось.

— Понимаю, — прошептал я придушенно.

…потому, что воспоминания — это все, что осталось от Игната.

Сглотнув комок, я предложил не развивать эту тему. Виктор со мной согласился.

Возвращался я в дом Тадзуны усталый и с ощущением распухшей головы. Конец нашего спора застал Хаку и тоже поучаствовал, высказав пару дельных идей.

Мягко спрыгнув на дощатый мосток, я довольно улыбнулся, заметив, как из теней шагнули клоны. Секунду на их лицах было донельзя серьезное выражение, а затем появились улыбки. С крыши скатился еще один блондин и побежал мне навстречу.

— Ирука! Ирука, с возвращением! — раскинув руки, сиганул мне на шею счастливый мальчишка.

— Привет, — пришлось его ловить, — горе-сторож. А ты подумал, что бы было, если бы вместо меня был враг под хенге?

— Ээ, — поник мелкий, но быстро нашелся, — а я знал, что это ты!

— Да ладно? — закинул Узумаки на плечо, зашагал к дому. — Ну и как же ты меня вычислил?

— Кто-то другой сказал бы: «А вот и я»! Вот! Ты так не сказал!

— А надо было? — и беззвучно добавил. — «Блин».

— Ну-у, — протянул блондин задумчиво и немного печально, — все так говорят. Когда домой возвращаются. Я видел. А им говорят: «С возвращением».

— Прости, я забыл. В следующий раз обязательно скажу, — и чтобы не заострять внимание на своем отвратительном знании местного этикета, я спросил. — Как день прошел, чем хвастать будешь?

Узумаки рассказывал про свои тренировки с таким энтузиазмом, что чуть не съездил локтем мне по затылку. А еще он рассказал, как встретил в лесу мальчика, которому помог собрать травы.

— Это девочка была! — возмущался Наруто. — Соврала она! Она красивее Сакуры!

Хаку… — сдерживая смех. — Жаль, я этого не видел.

Когда я потянулся открыть дверь, Наруто вдруг замолк, а затем тихонько сказал:

— Подожди.

— Что такое? — настороженно замер я, уж слишком непривычно прозвучал голос мальчика. — Я тут… — вдруг начал он запинаться и заикаться. — Когда ты поешь…

— Подумай, что хочешь сказать, и скажи, — отпустил я Узумаки.

А он, скорчив задумчивую рожицу, посмотрел себе под ноги.

— Я нашел храм на вершине этого холма, — показал он рукой в ту сторону, откуда я пришел, — когда ты поешь, ты сходишь туда со мной?

— Может завтра? — посмотрел я на длинные тени. — Скоро стемнеет.

Наруто тяжко вздохнул, бросил унылый взгляд на холм и медленно начал открывать дверь.

— Ладно, — сдался я, — быстро перекусим и пойдем. Фонарик только не забудь, разведчик.

Блондин тут же радостно заулыбался, плюхнулся на пол около дверей и заявил:

— А я ел, я тут подожду!

— Хм, тогда идем, может успеем до темноты вернуться. Я тоже уже поел.

До храма мы добрались меньше чем за 20 минут. Мчались, как угорелые, по утоптанной грунтовке почти до самого храма. Не по деревьям, потому что по соснам скакать было не слишком удобно.

Наруто притормозил лишь на каменных ступенях, ведущих к традиционной для храмов красной арке — тории, и нерешительно потоптавшись на месте обернулся.

— Ирука.

— Секунду. Камешек из сандалии вытряхну, — обулся. — Иду.

Наруто кивнул и прежде чем я успел встать под арку, схватился за мою руку. Оказавшись во дворе, мальчик осторожно открыл один глаз, затем второй и огляделся, настороженно прислушиваясь. Я тоже решил осмотреться.

От тории вглубь запущенного дворика, заросшего бурьяном, вела широкая дорожка из каменных плит, она упиралась в большое мертвое дерево. И огибая его, вела к зданию с зеленой двухъярусной крышей.

Поначалу, пройдя арку, я подумал, что врата совсем новые, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что короеды успели выдолбить приличные дыры, а красная краска кое-где отошла вместе с лаком и древесной трухой. Две статуи, похожие то ли на собак, то ли на лис, вытесанных из пористого камня, кое-где были покрыты мхом.

Это место сложно было назвать храмом, потому что даже заброшенные церкви внушали больше благоговения. Оно скорее напоминало старый склеп, чем место паломничества, вселяя безотчетную тревогу, заставляя говорить шепотом и замирать, настороженно прислушиваясь к непонятным шорохам и звукам.

Тени корабельных сосен, точно потеки темных красок, собирались под каждой травинкой, во все углубления и ниши, резко контрастируя с золотисто-оранжевым вечерним солнцем.

Мертвое дерево было огорожено крупными серыми булыжниками и обвязано толстым канатом с пожелтевшими бумажками. На небольшой площадке между деревом и храмом примостились лавка-магазинчик для каких-то сувениров, а может благовоний, заколоченная крест-накрест длинными досками и каменная бадья с деревянными ковшиками наполненными всяким мусором. Часть веток упала на крышу лавочки и обвалила навес над бадьей отколов у нее целый угол до самого дна.

Наруто остановился у этой будки. Сначала он обошел ее кругом, все также не отпуская мою руку, а затем достал фонарик.

— Ты слышал? — прошептал мальчик, настороженно озираясь.

— Что? — так же шепотом спросил я.

Тихое шуршание и непонятный звук заставили вовремя отшатнуться. Сердце ушло в пятки, когда непонятная птица стрелой взвилась в небо истошно вереща и роняя грязно-коричневые перья.

— Истеричный орнитоз! — сплюнув, выдал я, убирая кунай обратно.

— А я не испугался! — самодовольно заявил Наруто, когда подобрал фонарик.

— Угу, — хихикнув, вытащил я перо из волос мальчика. — Верю.

Он надулся и пошел