жизни. А уж в руках Забузы — это был живой сюрреализм. Собравшись с мыслями я поддел пальцами еще горячее тесто и спросил:

— Это типа: заткнись и слушай?

— Ну ты мне дашь рассказать или — нет?! — возмутился Вик.

— Тебе вредно сейчас жареное… — зачем-то сказал я.

Виктор разочарованно вздохнул закрыв лицо рукой.

Так и есть, — вздохнув, взял самый маленький «лапоть». — «Заткнись».

— Хорошо, — удостоверился Виктор, что сказать я ничего не могу и начал. — То, что земляк будет в группе сопровождения старика, я тоже не знал. Знал бы — не нападал.

Говорил Забуза-Виктор искренне, хотя и ощущался эмпатией слабее, чем обычный человек.

Надо будет потом узнать, почему так, но пока есть вопросы и поважнее.

— Почему не стал бы? — полюбопытствовал я оторвавшись от еды.

Устало вздохнув, Виктор посмотрел на меня как на идиота:

— Ты не представляешь, как тут одиноко, Игнат. Как будто ты за границей, и нормальных людей вообще нет! — сокрушался Вик. — Все какие-то не такие. Или просто на голову двинутые. Тут даже поговорить по душам не с кем. Тут любому своему рад будешь, как брату.

— Ностальгия замучила? — хмыкнул я, но заметив осуждение во взгляде собеседника, тихо спросил, начиная подозревать. — Как долго ты уже здесь?

— Я-то? — нахмурившись, хмыкнул попаданец, будто подсчитывал. — Года два точно. Чуть больше даже.

Такого ответа я не ожидал.

— С-с-с скока-скока?! — не сразу справившись с удивлением переспросил я. — Два года?! А ху… — быстро исправился. — Ничего себе! — уже задумчиво. — …Два года.

— А чего ты так удивляешься?

— Я тут всего пару месяцев! — в голове это просто не укладывалось. — Извини, я думал ты двинулся… немного, когда вместо того… А ты говорить начал! — смутившись, пробормотал, почесывая шрам на носу. — Извини.

Услышав подозрительный, похожий на тихий кашель старого пса звук, я завертел головой и лишь через мгновенье догадался посмотреть на Виктора. Лицо у него покраснело, да и сидел он, как-то странно скособочившись и подергивал плечами. Я всерьез испугался, Виктор зажмурился, сжал нос между указательным и средним пальцами, да еще поскуливать начал.

— Виктор, вам… тебе плохо? — засуетился, вспоминая где тут аптечка. — Что случилось?

Хрюкнув, Забуза, завалился на спину и стал… странно поскуливая, кашлять.

А я стоял, как дурак, хлопая глазами, пока до меня не дошло, что это никакой не кашель. В сердцах сплюнув, крикнул:

— Будешь так ржать, швы разойдутся!

Успокаиваться Вик явно не собирался, все, что я говорил, у него вызывало приступ безудержного смеха.

Так что я взял стакан, налил в него немного воды и плеснул в лицо Забузе-Виктору.

— Успокоился? — подал полотенце. — Бок болит? — заметив, как поморщился земляк. — Дай посмотрю.

Пока я водил светящейся рукой над бинтами, Виктор пришел в себя, но изредка все равно хихикал.

— Давно я так не смеялся. С водой — ты это хорошо, — смешок, — придумал. Я бы не сообразил.

— Выдохни, задержи дыхание, а теперь глубоко вдохни, — участливо. — Ржать больше не тянет?

— Нет, — улыбаясь, сообщил Виктор, а через секунду скривился от боли. Вздохнув, я поправил подушки и помог ему сесть.

— Может, обезболивающего?

— Нет, — покачал Виктор головой. — Перетерплю. Хватит, я этого уже нажрался. Тогда… — взгляд не-Забузы словно затуманился от воспоминаний.

После чего, видя мое недоумение, он пояснил:

— Тогда… Когда я умирал, было гораздо больнее.

Глаза мечника потускнели, он уставился невидящим взглядом в стену.

— Почти сутки.

Он говорил монотонным, будто чужим, низким голосом, чуть громче шепота.

— Сначала в разбитой машине в каком-то поле, потом в скорой, потом в больнице… Мишка, сын, погиб. И Ленка — жена моя вторая.

И это было жутко.

— Виктор? — с тревогой окликнул я его.

Взгляд стал чуть более осмысленным, но пугающая отрешенность никуда не делась.

— Я тогда, в лихие 90-е, бизнесменом был, — со вздохом сказал Виктор. — Не олигархом. Но зарабатывал неплохо. А детей у меня не было. Жена первая, Наташка, дура набитая, все роскоши хотела, колье бриллиантовых и шуб норковых, — поморщился. — А я-то на начало 90-х простым инженером был, так что она меня бросила, ушла к другому. Да, наверное, и слава богу. Потом бизнесом занялся, подруг менял, пока, наконец, Лену не встретил. Она хорошая была, обо мне заботилась. Любила… А вот я ее — не особо. Нет, любил… Но как-то так… А потом у нас Мишка родился. Поздний ребенок. Умный, красивый, шустрый, — на этом месте Виктор сгорбился, шумно выдохнув. — Он тогда, в катастрофе, тоже погиб…

— Не надо. — тихо сказал я.

— Очнулся я уже в этом теле, — показал Виктор на себя большим пальцем, проигнорировав меня. — Долго сидел, как мышь под веником, несколько месяцев. Чего мне это стоило — даже вспоминать не хочу, но зато Момочи даже не знал про меня. Странный он был, непонятный. Вроде и злодей, вроде и герой… Я так многому научился, за ним наблюдая, запоминая ощущения нашего… моего тела. Ночами, когда он спать ложился, я потихоньку в этом теле осваивался. Но после неудачной попытки грохнуть этого мутанта Ягуру, мечник сломался. Потерял волю к жизни. Понимаешь, он просто жить не хотел. Я тогда тело случайно захватил. Хаку он оружием считал. Меня это бесило страшно. И когда я понял, что еще немного, и Момочи и сам сдохнет, и пацана на тот свет утянет… Вот тогда я тело и хапанул себе. Прям как демон в дешевом ужастике… — хмыкнул кисло, точно пытаясь юмором прикрыться от того о чем не хотелось думать. — Хорошо, что тут церквей нет. А то бы изгнали.

Плеснув в стакан воды, я подал его Виктору:

— Я… — тихо сказал. — Я даже не успел понять, что умер, как оказался здесь. Когда читал эту историю, многое упускал… Вот сказал Кишимото, ну, это автор этого бреда, в который мы попали, — пояснил я, — что персонаж хороший, значит так и есть. А это далеко не всегда правда, — расстроено покачал головой. — «Хороший» оказался тем еще гадом, лгуном и лицемером. Он был учителем и превратил жизнь Наруто в бесконечную череду отработок, наказаний, унижений. Будто мальчишке было мало ненависти