– Это ведьмы устроили шабаш, празднуют прибытие к ним души кардинала.

Всю ночь бушевал сильный ураган, гремел гром… Екатерина не могла уснуть. Ее не покидали воспоминания о человеке, который так влиял на ее сына Франциска и сделал мальчика несчастным. Она припомнила зловещие фразы кардинала, стремление любыми средствами укреплять могущество своего клана, трусость, заставлявшую его носить под кардинальской мантией кольчугу, любовь к рискованным шуткам. Смерть яростного прелата, настоящего вождя, значительно уменьшила опасность, грозившую королевской власти со стороны католиков. Екатерина Медичи, пятнадцать лет страшившаяся его больше всех, не могла поверить в свое избавление.

Наконец Генрих согласился уехать из Авиньона в Реймс.

Приближался один из величайших дней в жизни Екатерины Медичи. Ее любимый Генрих станет коронованным правителем Франции.

Накануне коронации Генрих поразил мать своим намерением срочно жениться.

– Откладывать больше нельзя, – заявил он матери. – Общественное мнение, столь недоброжелательное, не допустит, чтобы король и дальше оставался холостым. Оставлять наследником моего уродца брата – это значит порождать волнения и подрывать веру в будущее. Я смирился с необходимостью жениться и собираюсь сделать это через два дня после коронации.

– Это… невозможно… Мы ведь еще даже не выбрали окончательно невесту… От Екатерины де Бурбон ты отказался… О семилетней племяннице, испанской инфанте Изабелле, даже слышать не хочешь…

– Во-первых, дорогая матушка, для меня нет ничего невозможного, – самоуверенно заявил король. – Во-вторых, я сам буду решать, когда и на ком мне жениться… Моей королевой станет Луиза… Она уже приехала в Реймс… Я даже сам сшил своей невесте платье…

Екатерина была огорошена и едва не вспылила… Потом с ужасом подумала, не страдает ли ее любимый сын той же болезнью, что мучила несчастного Карла… Наконец, взяв себя в руки, вступила в борьбу:

– Ты – король. Ты должен вступить в брак, достойный тебя, короля Франции…

– Мы любим друг друга…

– Когда ты успел полюбить ее?

– С первого взгляда, когда отправлялся в ссылку в Польшу…

– Ты должен жениться в соответствии с твоим положением…

Генрих взял руку матери и нежно поцеловал ее.

– Я имею полное право возвысить любую женщину, которая мне понравится.

Екатерина поняла, что на этот раз ей не удастся расстроить планы Генриха. Сын решил стать самостоятельным! И его становится все труднее контролировать!.. Поразмыслив о том, как опасно перечить королевской воле и о качествах безликой невестки, она решила одобрить этот неожиданный для всех выбор.

Двор был повергнут в изумление, протестанты боялись восшествия на престол кузины Гизов, католики этому несказанно радовались.

13 февраля 1575 года в старинной базилике, дрожащей от звуков органа, двадцать седьмой преемник Гуго Капета получил Божье помазание.

От момента, когда оба кардинала пошли за монархом, лежащем на символическом ложе сна, до того, как его помазали, причастили, исповедали, благословили и короновали, прошло более пяти часов. За это время король семь раз переодевался, трижды давал присягу, опоясывался мечом и снимал его, десять раз простирался ниц и вставал, зачитывал загадочные формулы. И все это натощак!

Когда архиепископ Реймский возложил Генриху на голову гигантскую корону Карла Великого, король, шатающийся от изнурения, боялся, что вот-вот потеряет сознание и упадет. Корона причиняла ему боль, о чем он раздраженно заявил вслух.

Но его никто не услышал, кроме матери, которая ничем в данный момент не могла помочь сыну. «Ему следует научиться сдерживать свой характер на людях», – подумала Екатерина. От непроизвольного капризного движения короля корона сдвинулась и сильно поцарапала ему голову – дурное предвестие было с радостью замечено противниками Валуа. Они тут же распространили слух, что в священной чаше уровень чудотворного мирра был ниже должного и что Генрих в отличие от своих предшествеников не обладает властью исцелять золотушных.

Хранитель королевской печати Шеверни спросил у генерального интенданта финансов Бельевра:

– Чего, по-вашему, следует ждать от нового короля?

– Ничего хорошего, – ответил тот.

По толпе, тут же извещенной о случившемся врагами нового короля, прошел ропот:

– Это устрашающий знак свыше!

– Только легкомысленная голова не может удержать корону.

– Этот король недолго просидит на троне!

Мнение толпы, к которому Екатерина всегда чутко прислушивалась, тут же было ей сообщено. «Это очень плохо, – расстроилась суеверная Екатерина. – Король должен пользоваться народной любовью, хотя бы во время коронации».

Она прекрасно понимала, что с первых же шагов своего царствования Генрих оказался в силу своей незаурядной личности между двух предубеждений, самых опасных для монарха: поклонники ждали от него чуда, а противники изначально были готовы хулить все, что он сделает.

Но Генриху в эти дни не было дела до мнения о нем ни знатных вельмож, ни народа.

Он снова удивил всех французов своим требованием к Церкви изменить существующую традицию и провести венчание вечером. По его мнению и мнению его фаворитов, это было более романтично и необычно.

– Я предпочитаю одеваться при дневном освещении. На это уйдет весь день, – объяснил он матери.

Церковники возмутились, люди были изумлены. Король не только принял решение поспешно и внезапно, но и выбрал в жены возлюбленную Франциска Люксембургского, которого любезно пригласил к себе на свадьбу.

Свадьбу предстояло сыграть через два дня после коронации. С поистине женским воодушевлением Генрих, забыв об усталости, с головой ушел в переговоры с портными и ювелирами. Манипуляции с тканями, выбор драгоценных камней, размещение украшений на костюмах доставляли ему истинное удовольствие, чувственную эйфорию. Кроткую Луизу он постоянно драпировал в бархат, парчу и кружева. Утром того дня, когда была назначена церемония, он вызвался сам сделать невесте прическу и так увлекся, что мессу пришлось перенести на послеполуденное время.

Поздним вечером, у подножия алтаря, где когда-то склонилась Жанна д’Арк, кардинал Бурбон соединил Генриха III с белокурой лотаринженкой.

Во время всей церемонии бракосочетания у молодого короля был любопытно удивленный вид. Что это было в конце концов – его свадьба, бал или же просто зрелище, призванное развеселить его фаворитов? Генрих и сам не мог ответить на этот вопрос. Явно не осознавая всей ответственности за происходящее, он сохранял в течение всей церемонии бракосочетания странную улыбку на лице и был похож на актера, играющего в каком-то фарсе. После свадьбы он позволил себе отпустить по поводу своей свадьбы шутку, шокировавшую всех: желая выдать замуж свою бывшую фаворитку Рене де Рье, он предложил ее Франциску Люксембургскому: