– И, кроме того, его жизнь в опасности, – добавил Атто.

– А почему турки предстали перед Евгением именно с этим девизом? Что они хотели этим сказать?

– Это единственный вопрос, на который я не знаю ответа. Пока не знаю.

И мы погрузились в молчание, задумчиво глядя на огонь, я время от времени ворошил угли, стараясь не разбрасывать искры, которые могли бы повредить наши развешенные для просушки вещи. Вскоре Атто задремал. Волнения последних часов оказались слишком сильными для человека, которому уже за восемьдесят; удивительным было то, что он не лишился чувств еще тогда, когда звери ворвались на площадку.

Я подумал о его мнимой слепоте и улыбнулся: аббат Мелани на старости лет стал скрягой, которого донимают родственники. Расслабившись, я почувствовал, как на меня накатывает усталость. В полусне я снова вспомнил о Христо, о словах аги и новом значении, которое только что открыл мне Атто. И в тот миг, когда разум уступил место сну, на меня снизошло прозрение.

Я наконец понял, почему ага сказал эти слова Евгению.

Довольно было сложить два и два и принять во внимание то, что поведала мне сегодня утром Клоридия о Кицебере.

Османское посольство прибыло из Константинополя в крайней спешке, в их свите был дервиш, необходимый для того, чтобы спасти жизнь его императорского величества. Они прибыли как раз вовремя, в тот самый день, когда Иосиф I слег. Может быть, кто-то из приближенных к императору узнал, что на жизнь Иосифа совершается покушение и – а почему бы и нет? – попросил помощи у султана. Поскольку в Османской империи обладают такими медицинскими знаниями, о которых в Европе можно только мечтать. И султан, которому доброе здравие Иосифа было только на руку (как разузнала Клоридия), послал Кицебера.

Кто позвал турок? Ответ был однозначным: это мог быть не кто иной, как Евгений. Наверняка не было случайностью, что турецкое посольство было принято именно в его дворце и там состоялись тайные встречи между дервишем и императорским медиком.

Однако и здесь Клоридия предположила верно: Евгений не принадлежал к числу врагов императора, как полагал Атто, а к числу немногих его друзей, да, быть может, он был даже единственным.

В этот миг звук шагов за дверью пробудил Атто от полудремы. Симонис вернулся с разведки. Я вынужден был подождать с сообщением Атто новейших открытий, потому что он отчетливо дал мне понять, что не доверяет моему подмастерью.

– Судя по реву слона, мне кажется, что ситуация нисколько не улучшилась, – провозгласил грек.

И мы стали обсуждать, как могло случиться то, что произошло несколько часов назад.

То, что звери ворвались на площадку для игры в мяч, могло произойти потому, что они содержались в небольшом пространстве за стенами площадки: что-то вроде тупика, ограниченного внешней стеной площадки, восточной башней замка и еще одной стеной. Туда животные попали по подземному ходу, который, как я предполагал, вел к их вольерам.

Но откуда взялся слон? Как удалось спрятать такого гиганта? Во рвах, где жили другие животные, мы не видели ни единого следа его присутствия.

– В восточной башне тоже было отверстие, господин мастер, – сообщил мне Симонис.

И я стал перебирать в памяти события. Я дважды слышал присутствие слона: сначала услышал, как он трубит, с лоджии верхнего этажа замка, звук, похожий на бучину, затем, когда мы находились в западной части галереи подвального этажа здания. Очевидно, огромное животное содержалось в западной башне, во внешнем конце лоджии, прямо над галереей. Это была та самая башня, куда мы не смогли войти, потому что Фрош не дал нам ключа. Оттуда животное через лоджию попало в холл и затем убежало из замка, чтобы перейти под сенью maior domus на левую сторону. Оказавшись в восточном дворе, где находится главный вход, он испражнился – должно быть, это ему принадлежала та необычайно крупная навозная куча, на которую мы наткнулись!

За неимением лучшего варианта, слон ворвался в восточную башню, выход из которой во двор, как я мог убедиться лично, был всегда открыт. Внутри башни он сразу повернул направо, в узкий коридор, который вел к тупику за площадкой, где затем встретил других зверей, которые вышли из своих ям по подземному ходу. В этом месте собрание животных всех возможных видов, в особенности же агрессивных, диких плотоядных, привело к невыносимой давке. Тигры, львы и медведи посмотрели в глаза слону в сильной толчее, в душной толпе, о которой они понятия не имели в спокойствии своего мирного плена. Паника затуманила их хищный дух и лишила возможности прийти к единственно правильному решению, а именно: по порядку, друг за дружкой бежать в восточную башню, из которой пришел слон, чтобы оттуда попасть в главный двор. Слон разрешил создавшуюся ситуацию, сломав дверь на площадку, в итоге взрывная волна животных оказалась на арене, где лежал Летающий корабль. От ударов в дверь, произведенных слоном и другими его товарищами, сломались птичьи клетки, и возник жуткий хаос.

До сих пор все было понятно – но кто освободил диких животных из их вольеров и выпустил слона из убежища в башне? Куда подевался Фрош? Почему он скрыл от нас существование слона? И как, черт побери, этот колосс очутился в одной из башен Нойгебау?

Полчаса спустя мы сидели в коляске Пеничека, которого перехватили по дороге к условленному месту встречи. Мы непременно хотели избежать приближения к стенам Места Без Имени. Нас удивила приятная неожиданность: для защиты от дождя Пеничек натянул над своим транспортным средством прочный холст. Казалось, он был несколько удивлен, встретив нас на дороге, с до смерти уставшим аббатом без парика. После того как он помог нам сесть в коляску, на нас обрушился град вопросов. Симонис как обычно грубо заткнул ему рот.

Когда коляска пришла в движение, я спросил себя, где может быть Фрош. У него будут трудности, если он не сможет оправдать свое отсутствие как раз в тот момент, когда звери выбрались на свободу.

– Я буду вынужден сообщить о том, что случилось, в императорской палате, – сказал я Симонису. – Завтра они придут осмотреть место, и мы должны будем присутствовать. Наверняка они станут задавать мне уйму вопросов, но как привилегированный трубочист, я не могу утаить от властей того, что произошло.

– Я пойду с вами, – поспешно произнес Атто.

Я догадывался почему. Аббат не собирался покидать Вену, не разузнав как можно больше о Летающем корабле. Если бы он смог сообщить наихристианнейшему королю подробности, то его путешествие в столицу императора, так или иначе, увенчается успехом. Я не возражал: все равно бесполезно противостоять упрямству аббата. И никто не станет подозревать слепого слабого старика; просто одетого, без краски и парика, я представлю его как родственника, за которым должен присматривать.