— «Рука ифта — меч!» — повторила она и быстрым движением подняла меч, который Нейл нашел в Ифтсайге. — «Во мраке холодного света луны»!

— Это было частью памяти Айяра, — сказал Нейл. — Ты понимаешь, что это означает?

— Мало. Чуть-чуть. Это пророчество, обещание, сделанное ифтом-героем в день Голубого Листа. И оно было выполнено. Но тогда был Голубой Лист, а наш лист — серый и увядший. — Она поворачивала в руках меч, разглядывая его. — Он был ключом к Сторожевому Пути, мы с тобой видели это. Но, может быть, это не только ключ. Возможно, это меч Кимона или подобный ему. Если так, то в нем сила и власть, в самой его субстанции. Иллиль, Иллиль, дай мне больше знания! — последние слова она выкрикнула почти с рыданием.

Нейл взял у нее меч. Действительно, он видел зеленые искры, горевшие на кончике лезвия, и символ на замковом камне пылал в ответ. Но в руке Нейла этот меч был просто хорошо сработанным оружием.

— А что сделал Кимон? Он был героем пророчества?

— Да… Это было очень давно — в памяти туман. Кимон не побоялся опасностей Белого Леса и завоевал для Ифткана мир, так что люди его крови могли жить в Великих Деревьях. А то, что питало Белый Лес, было связано Клятвой Забвения и Отстранения. Затем Голубой Лист стал Зеленым, но Клятва все еще держалась между ифтами и Тем, Что Ждет. Но когда Зеленый Лист опал, ифтов стало меньше, и То, Что Ждет, зашевелилось. Клятва была громко произнесена перед Ифтканом, так что Пустошь не смела наступать. Но ларши, не дававшие Клятвы потому, что в день ее произнесения еще не умели говорить, ответили на приглашение Того, Что Ждет, и пошли под его начало. Таким образом они создали нацию и выросли количественно, в то время как ифты уменьшались в числе.

Когда Серый Лист дал почки, То, Что Ждет, опять зашевелилось, и Башни Ифткана задрожали. Клятва была заслоном для Горящего Света, но ларши, не дававшие Клятвы, стали руками Того, Что Ждет, его оружием. Ларшей было много, а ифтов — горсточка… — Эшла сложила руки чашей и развела пальцы. Айяр в Нейле отвечал волной ярости и отчаяния. — Так пришел конец Ифткану и ифтам. Связующей Клятвы больше не было, и То, Что Ждет, вольно было делать что угодно со своими слугами ларшами.

— И это есть в памяти Иллиль? — тихо спросил Нейл.

— Это передано Иллиль, но приходит ко мне расплывчато… Значит, теперь День Ларша, а Ночь Ифта прошла?

— Я думаю, что День Ларша тоже прошел. О них ни разу не слышали с тех пор, как первый инопланетный корабль приземлился на Янусе сто планетарных лет назад.

— Ларши, может, и исчезли, но то, что послало их, не исчезло! В этой стране дремлют древние силы! — голос ее окреп. — Может, это и не тот меч, что выковал Кимон и принес на Великий Праздник Меч в Белый Лес, но я знаю, что у этого меча есть своя сила и… — она сделала паузу, затем кивнула, словно ее мысль подтвердил неслышимый для Нейла голос, — что ты должен принять участие в происходящем, помочь в достижении цели. Скоро наступит день, а день — это время Того, Что Ждет. Нам надо отдохнуть. Дай мне меч, Айяр-Нейл, и поспи, а во мне что-то пробуждается, может, я вспомню побольше. Если же я усну, я смогу пропустить…

Она говорила так уверенно, что Нейл не стал спорить, а лег на землю, и в его сознании закружились обрывки рассказанного Иллиль — Кимон, герой, заставивший произнести такую клятву, что деревья Ифткана могли служить его народу надежным убежищем, и прошли века, а Клятва удерживала в отдалении безжалостный Белый Лес, до тех пор, пока ифтов не осталось совсем немного… Слишком слаба линия крови, слишком тяжел груз древней памяти, чтобы поддерживать свои крепости и свою жизнь против накатывающихся волн ларшей, только что вышедших из животного состояния и отважных в своем юношеском невежестве, против их растущей ненависти, любви к разрушению того, что они не строили и никогда не смогут построить, к уничтожению того, чего не понимали. Да, память Айяра говорила Нейлу, что Эшла права… Иллиль-Эшла была Хранительницей Зеркала.

Обнаженный меч лежал на коленях Нейла, здоровая рука была наготове на рукояти меча. По другую сторону поросшего кустарником оврага иссушенная зноем земля была залита слепящим светом солнца, но здесь, в стволе окаменевшего дерева, можно было смотреть и прислушиваться — чтобы уловить предупреждение. Эшла, свернувшись, спала. Капли пота блестели на ее лбу. Хотя слепящий глаза свет сюда не проникал, жар проходил свободно.

Нейл сидел и, не отрываясь, смотрел вдоль оврага. Когда солнце добралось до пятен толстой мясистой растительности, ее листья раскрылись, стали плоскими и начали питаться. Нейл видел, как на эти листья садились мелкие насекомые, крепко приклеивались, а затем медленно втягивались в поверхность листа. Это место по своей природе было чуждым человеку.

Лесная страна была окружена поселенцами, которые боялись и ненавидели ее, но она была домом ифтов и поэтому близка всякой жизни, кроме той, что была соблазнена или подчинена себе врагом. В глазах Нейла все здесь было мертвым или умирающим. Он не ошибался: жизнь пустоши просто была совершенно иной и устрашающей.

Айяр дал Нейлу уши охотника и шестое чувство лесного жителя. И Нейл ощутил движение и осознал его. Затем отметил регулярное пощелкивание, вначале очень слабое, затем более громкое и опять слабое. Словно кто-то шел по краю оврага, не имея причины подкрадываться — сторожевой патруль.

Может, это воображение? Однако ощущения говорили обратное, и так определенно, как если бы он своими глазами видел того, кто там идет. До каких пор беглецы будут сидеть в этой яме? Это «до каких пор» могло иметь много значений: до вынужденного боя, до гибели, до прихода значительно превосходящей их силы.

Память Айяра не снабдила Нейла изображением того, с кем связан этот щелкающий шаг. Теперь щелканье стало громче и шло уже с другой стороны оврага. Либо часовой обходил весь овраг, либо их было двое. Разумнее было бы выскочить из укрытия, пока здесь только один часовой или хотя бы двое, но беглецы не решались на такой шаг: их ослепит солнце, и они не смогут ни бежать, ни сражаться. Какое-то летающее создание спланировало вниз и пронеслось прямо над растительностью в овраге.

Хурурр? Нейл на секунду поддался невероятной надежде, но эта надежда обманула его и даже предала: он попытался послать мысль-контакт летящему и получил ответ настолько вне его понимания, что тот показался ему чудовищным ударом, швырнувшим его к противоположной стенке ствола. Это не летающее существо отвечало, слабо подумал Нейл, а разум, интеллект, пославший меньшее и слабейшее создание искать его, Нейла.

Кажется, Нейл закричал, но он не был в этом уверен, возможно, он только противился этому вторжению чужого сознания. Он был уже не в стволе дерева, а в каком-то месте, которое не мог описать словами, и противостоял существу или разуму, не имеющему формы, а только силу и чуждые цели, существу, для которого Нейл и его род были ненужной загадкой, так как не подходили под шаблоны, созданные этим существом. И именно этот факт непохожести показался Нейлу щитом. Нейл чувствовал, что у него есть какая-то защита от врага, бьющая прямо в сердце этой поглощающей уверенности.