Среди сановников Муватты было много воинов. Он любил награждать успешных полководцев постами наместников и придворных — подобная практика настежь открывала врата для коррупции. Вместо того чтобы повышать в должности способных чиновников, он делал начальниками этих опытных убийц. Талавайн с гордостью подумал о том, что экономика Арама развивается гораздо успешнее. Подати бессмертному теряли лишь ничтожную долю, оседая в сундуках провинциальных князей. А с тех пор, как приструнили жадных священнослужителей, меньше золота стало уходить на бесполезные украшения для храмов.

Талавайн наклонился и отодвинул в сторону свой бокал с вином. Ему надоело сладковатое красное, и теперь он решил попробовать анисовую водку, стоявшую в глиняных кувшинах на каждом низеньком столике. Он налил на два пальца в разрисованный изображениями лувийских героев глиняный бокал, затем долил воды. Ему нравился запах аниса. Перемешавшись с водой, прозрачная анисовая водка стала молочного цвета. Эту смесь лувийцы называли львиным молоком, и вокруг нее вращалось бесчисленное множество историй.

Оглушительный хохот заставил Талавайна поднять глаза от бокала. Неподалеку от него сидел Курунта, хранитель Золотых покоев. Он был казначеем Лувии и, вероятно, самым влиятельным человеком при дворе Муватты. В прошлом воин, стяжавший лавровый венок в сражениях с Ишкуцей. На границе со степными кочевниками всегда было неспокойно, то и дело угоняли скот, а каждые пару лет даже случались настоящие разбойные нападения, за которые Мадьяс, бессмертный Ишкуцы, хоть и упрекал своих подданных, но никогда не наказывал. Курунта провел один из эскадронов боевых колесниц вглубь широкой степи и участвовал во множестве стычек. Там, где прошло его войско, остались лишь сожженные юрты и зарубленный скот. Он славился своим умением пытать. Говорили, что он зажаривал своих пленников на вертеле, причем всегда начинал с детей. Талавайн сознавал, что большинство этих историй вряд ли правдивы. Но, глядя на Курунту, легко было поверить, что в них есть зерно истины. Он был массивным, довольно потрепанным жизнью мужчиной. Широкий крестец и мускулистые руки совершенно не сочетались с брюшком, вываливающимся через верх бесшовной юбки. Из-за пупочной грыжи его деформированный пупок торчал между слоями сала, словно палец. Через лоб тянулся еще один уродливый шрам. Талавайн спросил себя, считает ли Курунта плохо сшитые швы украшением. Голова хранителя Золотых покоев была покрыта серыми струпьями. Двойной подбородок скрывала пышная, обрезанная лопатой борода.

Широкие золотые браслеты и длинный кинжал в украшенных рубинами ножнах были единственными украшениями, которые тот носил. Он пришел на праздник сразу с двумя конкубинами. Одной — здоровенной, с искусственными белокурыми волосами и хрупкой девушкой, которой едва удавалось скрывать, насколько неприятно ей то, что ее лапает Курунта. У блондинки из декольте вываливались пышные груди, и Курунте нравилось слегка похлопывать их, заставляя раскачиваться, при этом он громко беседовал с сидевшими вокруг него гостями. Хрупкой девушке он залезал в вырез платья уже не один раз. Она то и дело поправляла платье, как только хозяин отпускал ее. Малышка была сильно накрашена, глаза ее были подведены углем.

Талавайн прикинул, не натравить ли на эту омерзительную свинью убийцу из Белого чертога. Однако это было бы безответственно. Имея живого и здравствующего Курунту, Лувия несла гораздо более сильные потери, нежели могла бы понести из-за его смерти.

— Эй, евнух! — Курунта помахал поднятой рукой.

Талавайн опустил взгляд и отпил вино.

— Як тебе обращаюсь, безбородый! Чего уставился? Не можешь отвести взгляда от моих женщин? Я все видел, сластолюбец. Ну же, скажи что-нибудь!

Талавайн вздохнул. А затем поднял взгляд. Все разговоры вокруг умолкли.

— Приношу тысячу извинений, если у тебя возникло подозрение, будто я оскорбляю твоих женщин своими взглядами. Когда я пью слишком много, у меня начинается сильное косоглазие. Мне никогда не пришло бы в голову глазеть сразу на обеих.

— Хочешь сказать, что не удостоил бы обеих и взглядом?

Талавайн заметил, что Курунта говорит совершенно четко.

Он совершенно не пьян. Хранитель Золотых покоев ищет ссоры!

— Я задал тебе вопрос, евнух! Ты собираешься оскорбить меня, говоря, что я окружаю себя непривлекательными женщинами?

— Даже не думал об этом, великий. Красота обеих граций настолько смущает меня, что от удивления я не могу связно говорить.

— Значит, ты все же таращишься на них, хочешь их. Думаю, теперь настало время поглазеть нам.

Краем глаза Талавайн увидел, что бессмертный Аарон поднялся. Все это инсценировано! Они хотят выставить Аарона и его свиту на посмешище!

— Что сделал мой гофмейстер? — резко спросил Аарон.

— Задел мою гордость!— дерзко ответил лувиец. — Теперь его черед унижаться! Пусть снимет юбку и покажет всем, чего у него не хватает. Тогда я буду доволен.

— Ты действительно хочешь этого? — быстро вклинился Талавайн. Он не хотел, чтобы Аарон влезал в это дело. — Если я расстегну юбку, боюсь, твоим дамам доведется увидеть больше, чем они привыкли. Ты действительно хочешь этого, Курунта?

Раздался звонкий хохот. Лувиец покраснел, как вареный лангуст. Он обнажил кинжал.

— Это пятно я смою со своей чести твоей кровью! Клянусь тебе, если у тебя между ног еще что-то болтается, ему не пережить следующей зари!

Талавайн поднялся, слегка покачиваясь. Он хотел сделать вид, что уже не совсем трезв.

— Я буду защищать свою честь, — пронзительно выкрикнул он. При этом он переступил через низенький столик. Он перевернул несколько бокалов, и бахрома его юбки оказалась в опасной близости от фитиля масляной лампы.

Его неловкие движения были встречены хохотом.

Аарон схватил его за руку.

— Оставь это! Этот парень выпотрошит тебя. Он опытный воин. Он хочет убить тебя, вот и все.

— А разве я не окажусь выпотрошен, когда его слова лишают меня чести, а я буду сидеть здесь и униженно кивать? Может быть, пусть лучше мои внутренности разложат здесь по подушкам, чем я завтра проснусь и буду жить, сознавая, что повел себя как трус?

— Хорошо сказано, безбородый! — крикнул кто-то из лувийцев. — Дайте место этим двоим.

Аарон не отпускал его.

— Ты пьян, — в отчаянии произнес он. — Пьяный дурак!

Талавайн улыбнулся про себя. Да, именно таким и хотел он показаться, пьяным дураком. Это был единственный остававшийся ему способ, если он не хотел, чтобы все узнали, кто он на самом деле.

Эльф развел руки в стороны, делая вид, что ему приходится специально удерживать равновесие. Курунта приближался к нему с обнаженным кинжалом. Никто из лувийцев не пытался его остановить. Муватты не было. Он ждал, когда Ишта отнесет его на Небесную свадьбу. Завтра он сможет просто отмахнуться от событий этой ночи. Дипломатический укор, вот и все, что грозило Курунте. Талавайн был уверен, что это событие происходило с одобрения Муватты.